— Тихо. Ничего не говори. Ты ничего не должен. Я уже знаю.
Она уткнулась ему в грудь, а он спрятал лицо в её волосах. Она могла только пытаться представлять себе, что творится в его душе. И казалось бы, у неё должны подкашиваться колени от счастья, а в животе порхать бабочки, но ничего такого не было. Только желание уберечь его от боли, которую он вынужден переживать снова и снова. Боли от чувства вины перед собственным братом.
Джордж отстранился.
— Ты же понимаешь, что это ничего не меняет, — произнёс он глухо. — Я просто хотел, чтобы ты не была одна в своих… чувствах. Всё останется по-прежнему. Мы можем общаться…
— Джордж.
— Не надо.
— Джордж, он знал.
Джордж едва успел опереться о стену, чтобы не упасть.
— Что?.. — его голос осип от волнения.
Анжелина почувствовала подкативший к горлу ком.
— Это правда. Фред знал.
— Что… знал?
— Всё.
— Но как… Почему он ничего не сказал мне?
Анжелина подавила судорожный вздох.
— Он не успел.
— Откуда ты…
— Я расскажу тебе всё, только давай найдём какое-нибудь укромное место.
Джордж оттолкнулся от стены.
— Магазин, — отрывисто произнёс он. — Мы можем поговорить там.
Он неверной походкой пошёл по улице. Анжелина поспешила за ним.
Магазин стоял на своём прежнем месте, почти не тронутый страшной волной войны, которая прокатилась по Косому переулку.
— Мы с Фредом поставили защиту, когда уходили. Рад видеть, что это сработало.
Он отпёр большой амбарный замок и протянул руку, чтобы открыть дверь, но замер. Анжелина тронула его за плечо.
— Если хочешь, я…
Джордж замотал головой.
— Всё в порядке. Я сам.
Он толкнул дверь. Простаивавшие целый год петли скрипнули, отдавшись гулким эхом в доме. Полоса света упала на запылённый пол. По губам Джорджа пробежала бледная улыбка.
— Ну здравствуй, — прошептал он и сделал шаг за порог.
Анжелина вошла следом, стараясь ничем не нарушить покой уснувшего дома, и слилась с тенью в углу.
Джордж медленно шёл вдоль стеллажей, проводя пальцами по полкам, от его прикосновений в пыли оставались следы. Складывалось впечатление, будто жизнь покинула этот дом не год, а десять лет назад, таким безмолвным и заброшенным он казался. Дойдя до прилавка, Джордж остановился и долго стоял неподвижно.
Наконец, будто бы вспомнив, что не один, он развернулся и присел на прилавок. Анжелина вышла из тени.
— Ты готов?
— Нет, — честно ответил Джордж. — Но вряд ли к такому можно подготовиться.
Анжелина подошла к одному из стеллажей.
— Помнишь сочельник девяносто шестого? Я приходила, чтобы повидаться с вами и поздравить с Рождеством. И ещё… я хотела увидеть тебя. Увидеть и понять, смогу я дальше строить свою жизнь или всё так и будет лететь кувырком день за днём. — Она пошла вдоль стеллажа, проводя пальцами там, где к полкам прикасались пальцы Джорджа. — Меня встретил Фред. Мне было радостно и больно одновременно. Радостно от того, что снова вижу его, и больно от того, что я заметила в его глазах. Он улыбался. Конечно, он улыбался. И мы заговорили о тебе. Он сказал, что ты ушёл на каток с… — Анжелина остановилась.
— Да.
— Да. — Она нарисовала цветок в пыли. — Я не знаю, как, но он догадался. И сказал… нет, спросил. Он спросил: «Ты расстроена?». И я растерялась. А он так смотрел на меня, в его взгляде было столько понимания, что я не выдержала. Я расплакалась, как школьница, и выложила ему всю правду. Сидела прямо тут на полу, а он сидел рядом и утешал меня, как будто он ни при чём. Как будто сам не нуждается в утешении. Потом я ушла.
Джордж смотрел в пол, туда, куда показала Анжелина, словно там всё ещё виднелся силуэт Фреда, сидевшего на этом месте в сочельник девяносто шестого.
— Он ничего мне не сказал.