Когда отзвучала музыка, Кингсли Шеклболт негромко произнёс:
— Покойтесь с миром.
Гарри молча пошёл к выходу вслед за толпой — стройных колонн больше не было. Мимо Гермионы пронёсся Рон. Его руки были упрятаны в карманы, спина ссутулена. Он втягивал голову, словно хотел казаться как можно меньше.
— Рон, — окликнула Гермиона и прибавила шагу.
Она поймала его под руку. Рон резко обернулся, словно испугавшись. Гермиона с трудом его узнала. Под запавшими глазами круги, на побледневших щеках небрежная щетина, искусанные губы сжаты, брови насуплены. Гермиона растерялась, и Рону этого хватило, чтобы высвободить руку.
— Рон, я… — но он был уже далеко.
— Оставь его.
Гермиона вздрогнула. Рядом стояла Джинни. Упрямый ветер всё-таки вырвал рыжую прядку из строгой причёски. Она медленно убрала её за ухо.
— Что бы ты ни собиралась ему сказать, он не будет слушать. Просто не услышит. Слишком много навалилось, понимаешь?
Они неспешно пошли к выходу. Небо продолжало набухать над их головами. В воздухе явственно запахло грозой. Ветер пронизал насквозь. Усыпанная мелким гравием дорожка хрустела под подошвами туфель. Гермиона вспомнила свои утренние ощущения и испытала непреодолимое желание, почти потребность поделиться ими с Джинни.
— Сегодня утром, на завтраке, когда мы сидели за одним столом… Я вдруг почувствовала себя лишней. Вы все кого-то потеряли, а я… Мои родители живы. Я не знаю, каково это — терять родных. Не могу разделить и понять вашу боль.
— Глупости, — резко ответила Джинни. — Ты сделала всё, чтобы смерть обошла твой дом стороной, и ни в коем случае не должна испытывать вину за это.
— И всё-таки чудо, что мои родители выжили.
— Нет, не чудо. Ты защитила их. Гарри рассказал мне. Это очень смелый поступок.
— Да, только в моём случае всё ещё можно исправить, а в вашем…
— Гермиона, перестань, — оборвала её Джинни. — Не смей даже думать об этом. Каждый сам держит ответ за свою жизнь и свою смерть. Не бери на себя лишнюю ношу.
Джинни ускорила шаг, а Гермиона остановилась и обратила лицо к тяжёлому небу. Каждый сам в ответе за свою жизнь и свою смерть… Могла ли она согласиться с этим? Ведь именно от неё зависело, останутся ли родители живы, не попадут ли в лапы Пожирателей. Она владела ситуацией, она принимала решение. И не это ли она делала — рискуя, брала ответственность за их жизнь и смерть?
За холмом вспыхнуло, и воздух сотряс очередной раскат грома. Ветер усиливался. Гермиона бросилась догонять остальных. Она сильно отстала, в мутном сером воздухе среди зелени было сложно рассмотреть чёрные силуэты людей, выходящих за ворота кладбища. Только белые спины и волосы Лавгудов выделялись пятном, как ориентир.
Она уже догоняла, двигаясь почти бегом по главной улице Хайгейта, когда на землю упали первые крупные капли. Одна попала Гермионе за шиворот, заставив поднять воротник мантии. Сквозь шум ветра и громовые раскаты она расслышала голос министра, но не смогла разобрать слов. Небо клубилось и разрывалось вспышками молний, нависая уже так низко, что казалось, его серое брюхо вот-вот ляжет на холмы. Несколько длинных прядей вырвались из косы и хлестали Гермиону по щекам. Деревья раскачивались с такой силой, будто готовы были в любую секунду переломиться пополам. На Хайгейт налетела настоящая буря.
За воротами происходила какая-то суматоха. К голосу министра добавилась целая какофония звуков. Острые капли всё чаще окропляли землю, и когда Гермиона наконец добралась до ворот, на неё обрушился мощный поток воды. В пелене бешеного ливня мелькали вспышки, раздавались голоса. Крики. Новая вспышка озарила её осознанием: это не молнии. Не молнии!
Гермиона застыла в ужасе, и вдруг боль пронзила левую часть лица, из глаз посыпались искры. Она отшатнулась и схватилась за щёку, обожжённую ударом. Во рту стало солоно от крови.
— Вот ты где, маленькая грязнокровка. Тебя-то я и искал! — Губы на тупом небритом подбородке растянулись в победоносной усмешке. — Это за нашего Повелителя! — Пожиратель смерти взмахнул палочкой.
И тут всё в голове Гермионы переключилось. В один миг из взмокшей, подавленной, безоружной девушки она превратилась в бойца, готового защищать свою жизнь. Не успел Пожиратель начать заклинание, Гермиона бросилась наземь и впилась в дёрн пальцами. Комья тяжёлой мокрой земли вперемешку с корнями и травой полетели в лицо врагу. Отплёвываясь и рыча проклятия, он пытался очистить глаза и рот, поражённый внезапным сопротивлением. Не теряя времени, Гермиона изо всех сил дёрнула его за ногу. Скользкая трава и неожиданность сделали своё дело, и Пожиратель, путаясь в собственной мантии, рухнул на спину. Смахивая с лица волосы, Гермиона выхватила волшебную палочку из его мокрых грязных пальцев.