— Директор МакГонагалл! — весело воскликнула с портрета полная женщина в отвратительно-розовом платье. — Какими судьбами?
МакГонагалл сделала шаг в сторону. Увидев Драко, женщина резко изменилась в лице. Улыбка на толстых губах увяла.
— Ах, вот оно что! Прошу…
Портрет со щелчком отъехал в сторону, открывая арочный проход. МакГонагалл вошла первой. Драко шагнул вслед за ней в круглое помещение. Красно-золотые тона ударили по глазам, полотнища с изображением льва угрожающе нависли над ним со сводчатого потолка. МакГонагалл, словно издеваясь, привела Драко Малфоя в Общую гостиную Гриффиндора.
Не сказав ни слова, она направилась в сторону двери с надписью «Спальни мальчиков». Драко, поколебавшись, пошёл следом. Миновав ещё одну лестницу, они оказались перед дверью с золотой табличкой «III курс».
— На ближайшее время это будет ваша комната. Вещи уже перенесены сюда из спальни Слизерина. Здесь всё необходимое, — МакГонагалл указала на чемодан возле кровати с красным бархатным пологом на четырёх столбиках.
Драко замер на пороге.
— Это шутка? Вы предлагаете мне жить… здесь?
— Нам сейчас не до шуток, мистер Малфой, — с долей нетерпения отозвалась МакГонагалл. — Подземелья затоплены, башня Рейвенкло сильно пострадала во время штурма, гостиная Хаффлпаффа отдана аврорам. Остаётся только башня Гриффиндора. Большинство помещений башни закрыты. Это одна из немногих спален, в которой вы можете разместиться.
Драко покосился на изображение льва на покрывале.
— Теперь о ваших обязанностях. Для вас отведён определённый сектор, график работ получите сегодня после завтрака. Во избежание нарушения приказа о пробации вокруг вас создадут силовое поле, оповещающее о любых попытках применения магии с вашей стороны.
Она сделала паузу, видимо, ожидая вопросов, но Драко молчал, глядя на бордовый полог.
— Обустраивайтесь. В девять часов вы обязаны явиться на завтрак. Если потребуется освежиться, призовите домовика по имени Ларик, он укажет дорогу до душевой. Добро пожаловать в Хогвартс, мистер Малфой.
В то утро ему пришлось ждать МакГонагалл у подножия Главной лестницы в вестибюле. Мимо постоянно проходили то авроры, то преподаватели, пытаясь делать вид, что ничего необычного не происходит, но при этом нервно косились в его сторону, резко замолкая, едва равнялись с ним, а когда отходили, тут же начинали перешёптываться.
Вначале его отправили на расчистку завалов одной из площадок замка в восточном крыле. Тогда-то Драко со всей ясностью понял суть наложенного на него запрета. Оставшись без палочки на пасхальных каникулах, он ощутил себя словно безруким — но он всё ещё мог взять палочку матери или воспользоваться беспалочковой магией для простых операций. Теперь ему было официально запрещено использовать своё врождённое дарование. Вот тот подвох, который он так усердно искал все эти дни: его наказание — это невозможность колдовать, находясь в старейшей в Европе школе магии.
Жизнь превратилась в сплошные трудности. Неужели маглы мучаются так постоянно? Именно эта мысль подтолкнула его взять в библиотеке первую попавшуюся книгу, из которой он узнал, что Кэрроу не были до конца честны. Вернее, откровенно врали, называя всех маглов тупыми, грязными, невежественными животными. Возможно, были среди маглов и такие, но то, что Драко успел прочесть, впечатляло. У него даже мелькнула мысль, что магический мир мог приобрести преимущество, если бы использовал достижения маглов в своих целях.
В первый же вечер после прибытия в его комнате появился домовой эльф и сказал, что его ждут в лазарете. Мадам Помфри избегала смотреть Драко в глаза. Забавно. Он не знал, как вести себя с ними, а ведь и они не знают, как вести себя с ним. Помфри выдала ему зелье сна-без-сновидений, общеукрепляющий настой и успокоительное. На вопрос «Почему?» был дан лаконичный ответ: «Личное распоряжение директора».
Первая неделя после возвращения прошла словно в тумане. Каждую секунду Драко представлял, как ему сообщают, что произошла ошибка и он должен немедленно отправиться в Азкабан. Каждое утро он боялся открыть глаза. Вдруг ему только приснилось? Вдруг сейчас он снова окажется в камере в ожидании суда? Он так привык бояться и шарахаться собственной тени, что всю неделю исправно зарабатывал мозоли на ладонях, никогда не знавших тяжёлого труда.