По ночам Эмили точно в кому проваливалась. Сначала ее мучили кошмары: снова и снова снилось утро, когда они с Генри обнаружили дочку серой и холодной. Порой она видела Эми почерневшей, как гнилая ягода, а пару раз в кошмарах «покошмарнее» малышка отчаянно хрипела, и она спасала ее искусственным дыханием «изо рта в рот». Подобные кошмары пугали сильнее всего, ведь, просыпаясь, Эмили осознавала: девочка мертва. Одну из таких пыток прервал гром. Молнии вспарывали небо над Мексиканским заливом и чертили на стенах эфемерные ярко-голубые узоры. Эмили соскользнула с кровати, прижала колени к груди и разрыдалась, кулаками растягивая рот в страшной улыбке.
По мере увеличения физических нагрузок — нужно же исследовать границы своей выносливости — кошмары либо исчезли, либо отступили на задворки памяти. Эмили просыпалась не столько посвежевшей, сколько эмоционально разряженной, причем разряженной полностью. Дни на Вермиллион-Ки были похожи, как близнецы, но теперь каждый новый казался действительно новым, а не продолжением старого. Однажды, открыв глаза, Эмили поняла: смерть дочки из жуткого настоящего незаметно превратилась в прошлое.
Молодая женщина решила пригласить в гости отца. Если хочет, пусть и Мелоди свою привозит, она приготовит им праздничный ужин. При желании могут и на ночь остаться, в конце концов дом-то отцовский.
Вскоре появились другие мысли: что делать со своей настоящей жизнью, той, которая ждет за разводным мостом. Что ей стоит сохранить, а от чего лучше избавиться?
Нужно еще немного времени, совсем немного. Неделя, максимум две, и она позвонит отцу. Эмили чувствовала, что уже почти готова. Почти.
4
Не очень хороший человек
Однажды, незадолго до того как июль уступил права августу, Дик Холлис объявил Эмили, что она больше не будет маяться от скуки на пустынном острове, мол, у нее появилась компания. Крошечный Вермиллион-Ки он называл исключительно островом, а не островком.
Про таких, как Дик, говорят «стреляный воробей». Иногда он выглядел на пятьдесят, иногда — на все семьдесят. Высокий, поджарый, он постоянно носил соломенную шляпу, напоминающую перевернутую миску, и с семи утра до семи вечера дежурил на разводном мосту, который соединяет Вермиллион-Ки с материком. Дик работал с понедельника по пятницу, а в выходные его сменял Малой (явно справивший тридцатилетие). Порой Эмили вбегала на мост и, увидев в старом плетеном кресле у будки дежурного не Дика, а Малого, читающего не «Нью-Йорк таймс», а «Популярную механику» или «Максим», с ужасом понимала, что пролетела очередная неделя.
Однако в тот день, как ни странно, дежурил Дик. В темнеющем под хмурым небом проливе между Вермиллионом и материком, который Холлис величал горлом, не было ни души. Сидящая на перилах моста цапля либо медитировала, либо караулила рыбу.
— Компания? — удивилась Эм. — Нет у меня никакой компании.
— Я имел в виду другое. Пикеринг вернулся. Он ведь в триста шестьдесят шестом живет? Вот, «племянницу» привез.
На слове «племянница» Холлис закатил блекло-голубые, почти бесцветные глаза.
— Я никого не видела, — парировала Эм.
— Верно, — кивнул Дик. — Пикеринг прикатил на своем красном «мерсе» около часа назад, ты небось тогда кроссовки зашнуровывала. — Холлис подался вперед, зашуршав лежащей на впалом животе газетой. Эмили успела разглядеть наполовину разгаданный кроссворд. — Каждое лето у него новая «племянница»! Всегда молодая! А иногда, — Дик сделал паузу, — иногда в августе он привозит одну, а в сентябре — другую.
— Я с ним не знакома, — проговорила Эм, — и красных «мерседесов» здесь не видела.
Эмили даже не представляла, который из домов триста шестьдесят шестой. Она обращала внимание на сами дома, а не на почтовые ящики с номерами. Естественно, за исключением номера двести девятнадцать: на том ящике красовался целый выводок деревянных птичек (соответствующий ему дом Эм, разумеется, окрестила Скворечником).
— Ну и тем лучше, — отозвался Дик и вместо того, чтобы закатить глаза, резко опустил уголки рта, словно проглотив гнилую ягоду. — Сюда Пикеринг везет девчонок на «мерсе», а обратно в Сэнт-Питерсберг — на яхте. У него большая белая яхта, называется «Карусель». Сегодня утром она как раз мимо моста проплыла. — Дик снова опустил уголки рта. Вдали громыхнул гром. — Пикеринг показывает девчонкам дом, потом отправляется с ними в мини-круиз и пропадает до января, когда в Чикаго становится холодно.