Соня. Итак, вас удивляет…
Андрей. Что свою жизнь в Таганроге они считают ненастоящей, случайной. Глупо, правда? Таганрог для них — это зал ожидания… перед дорогой в настоящую жизнь, которая, как они считают, возможна только здесь, в городе их детства, в Москве, которой они не видели сорок с лишним лет! Согласитесь, это странно.
Соня. Не соглашусь.
Андрей. То есть как?
Соня. Я думаю, для Маши эта Москва была единственной реальностью.
Андрей. Может быть. Я знаю одно, из Таганрога они никуда не уедут, и в глубине души понимают, что они придумали эту жизнь в Москве, которая так и останется мечтой. Наверно, кто-то только так и может… жить в вечном ожидании.
Соня. Да, именно так.
Андрей. Странно, правда?
Соня. Не будем повторяться. Вы любите своих сестер, а это главное.
Андрей. И они меня, несмотря на то, что я неудачник… то есть в некотором роде. Все ждали, что я стану великим ученым! Вообразите, я — ученый!.. Да, можно сказать, жизнь обошла моих девочек стороной… Сорок лет просидеть в зале ожидания — вы не находите это странным?
Соня. Нет.
Андрей. Уж не хотите ли вы сказать, что вы и сами так живете? В ожидании, когда сбудутся какие-то глупые мечты? (Спохватился, смущен.) Что я говорю… простите… я не хотел вас… (Встает.) Схожу-ка я за чаем. Вам тоже? (Соня отрицательно качает головой.) Если она попытается меня укусить, я буду кричать и звать на помощь. (Идет к двери, останавливается.) Господи, моим сестрам уже под пятьдесят, а я все время называю их девочками. Как это глупо! (Выходит.)
Соня долго глядит ему вслед. Затем быстро открывает свою сумку, достает оттуда фляжку и подливает водку в стакан. Выпив, наливает еще и прячет фляжку в сумку. Возвращается Андрей с горячим чаем.
Соня. Вы не кричали. Уж не влюбилась ли она в вас? Это было бы пострашнее, чем укус, а?
Андрей. Боюсь, что вчера я вам сказал неправду.
Соня. Неправду?
Андрей. Точнее, сгустил краски. То есть немного исказил картину.
Соня. Андрей, о чем вы?
Андрей. Наташа, моя…
Соня. Покойная жена, я помню.
Андрей. Жена, но не покойная. Видите ли, она не умерла. Сказать так… это было дурно с моей стороны. Еще добавил: «Упокой, Господи, ее душу». Я не должен, не должен был так говорить!
Соня. Она вас оставила.
Андрей. Как вы догадались? Да, ушла к председателю земской управы, некоему Протопопову. Бобику было восемь, а Софочке десять.
Соня. Что с ними стало?
Андрей. Наташа, моя… Она, конечно, хотела их забрать, но Протопопов возражал категорически, и поэтому они остались со мной. Вообразите, какая это для нее была мука!
Соня. Я представляю.
Андрей. Страшный удар. А я тогда как раз был членом земской управы, чиновником второго класса… разумеется, пришлось уйти.
Соня. Вашим детям повезло — они оказались под присмотром любящих тетушек.
Андрей. Повезло, не то слово. После того как Наташа меня оставила, я сделался немного… не в себе. Все не мог найти себя в этой жизни. Почти десять лет. Без девочек они бы совсем пропали. Но это уже другая история.
Соня. Наташу вы после этого видели?
Андрей. Мы часто видимся. Они ведь живут за городом, совсем близко! Роскошный особняк на берегу реки. Наташа всегда питала слабость к… излишествам. А я, в сущности, один, если не считать девочек… извините, моих уже немолодых сестер. — О, времени-то сколько! Засиделись мы с вами.
Испытующе на него посмотрев, Соня вдруг достает фляжку и подносит к его стакану.
Соня. Чуть-чуть?
Андрей. Что это?
Соня. Водка.
Андрей. Вы шутите.
Соня. Харьковская. Лучше не бывает.
Андрей. Вы удивительно смелая женщина!
Соня. Так вам налить?
Андрей. Нет, нет, что вы…
Соня. Немножко.
Андрей. О господи.
Соня. Две капли. (Льет.)