Наверное, у тебя еще был большой талант актрисы. Уж очень долго тебе удается прикидываться, будто ничего не происходит, ты занята своими воспоминаниями и ощущениями, и пусть хоть трава не растет — ты ничего не видишь. О видении невидимого рассуждать — это мы пожалуйста, а то, что столько народу из-за тебя собралось и почти все плачут, как-то проходит мимо твоего зрения. А что ж они себя так ведут, как будто упрекают меня в чем-то всем своим поведением? В конце концов я же не виновата, что умерла. Или виновата? Не знаю. Во всяком случае, каждый из них потерял только меня одну, я же потеряла их всех вместе. Кому на самом деле больнее? Но неужели нельзя ничего придумать? Ведь не бывает безвыходных ситуаций. Когда я стала волшебницей, я знала, как добиться того, чего я хочу. И еще я всегда знала, стоит ли добиваться того, чего я хочу, волшебным способом, или лучше прибегнуть к более общедоступным средствам. Как же я это делала? В общем, расхожего рецепта на все случаи не было, каждый раз приходилось творчески подходить к задаче, но когда хотелось, решение приходило само собой, оставалось только действовать. Начало, впрочем, было одинаковым. Давненько я этим не занималась, одно время не надо было и вспоминать механизм, я действовала автоматически. Теперь придется начинать все сначала, когда не тренируешься, теряешь все навыки. Значит, вначале мне надо было убедить себя, что то, чего я очень хочу, мне совсем не нужно. Более того, нежелательно. И так убедить, чтоб какой-то частью себя полностью в это поверить, иначе ничего не выйдет. Способы убеждения тоже были разные, на каждый случай свои. Например, привести многочисленные доводы того, какой вред может мне быть от этого желания, какие сложности после его исполнения могут возникнуть и насколько проще будет обойтись без него. Причем повторять себе все это постоянно, чтоб уже одной своей частью начать бояться исполнения. При этом второй частью все время повторять, как заклинание, что этого не может быть, потому что не может быть. Это было бы слишком прекрасно, этого не могло бы быть, как сказал немецкий романтик после меня. Или до меня, смотря что взять точкой отсчета. А третьей частью надо было приступить к осуществлению. Постепенно выстроить образ осуществленного желания, не упустив ничего, иначе все труды пойдут насмарку, и когда окончательный вариант будет готов, так, что, какой стороной его ни крути, в каком ракурсе ни рассматривай — вид сверху, снизу, в профиль, анфас, объемное изображение или графическое, фотография, или схема, или слепок с натуры — чтоб это выглядело именно как это желание, и ни с чем нельзя было спутать, и тогда можно было вдыхать в него жизнь. Но разделяться на части нужно было безукоризненно, именно чтоб правая рука не ведала, что творит левая, а остальными всеми руками ухватиться и действовать. Такой трехрукий монстр. Может, попробовать? Если напрячься, может получиться. Вот, уже получается. На самом деле это так легко! Наверное, еще и оттого, что я без тела. Стоит о чем-то подумать, как оно возникает. И даже немного раньше, не успеваю додумать, а уже появляется. И поэтому немножко недоделанное. Но ничего, оно тут же исчезает, если я начинаю думать, что я не то хотела. Но не надо так быстро! Возникают какие-то неуклюжие фигурки и тут же застывают, изменить их нельзя. Можно только полностью уничтожить своим недовольством, и сразу же возникают другие, ничем не лучше. Это потому, что они торопятся опередить мои желания. Как бы мне успеть быстрее представить что-нибудь завершенное, прежде чем они схватят начало. Начало всегда незавершенное, не знающее конечного варианта. Они не дают окончательно оформиться представлениям, слишком предупредительные. Но ничего, это даже весело. Я потом как-нибудь приноровлюсь быстрее воображать. Зато стоит мелькнуть у меня какому-либо представлению, даже на самом краешке сознания, как оно тут же воплощается. Вот. Вот! И еще вот! О, как это смешно. О какой ерунде ни подумаю — и вот, пожалуйста. А не понравится — тут же стирается. Я могу делать все, что хочу! Все, что хочу. И оно тут же в готовом виде, в объеме, в цвете и из чего-то невоздушного. И никаких усилий! Мне надо только представить. Как это здорово. Так весело мне еще никогда не было. Такая легкость во всем! Хочется все время смеяться. Господи, да я могу сотворить все, что угодно. Без всяких усилий! Они даже опережают мое желание. Но все-таки это мое желание, а не чье-нибудь еще. В этом нет никаких сомнений. Подумать только, что Бог тяжело работал, когда сотворял мир! Это же так просто! Захочу, сейчас нагроможу целые миры, один на другой. Захочу, полностью восстановлю тот мир, в котором до этого находился. Находился или находилась? Да какая разница! Теперь это несущественно. Главное — что я теперь могущественнее Бога! Да кто он такой? Сейчас я воспроизведу его мир целиком и не потрачу на это никаких усилий. Не то что Он. Как же тебе это удастся, если ты даже не помнишь, кто ты? Ну что ж, себя помнить труднее, чем все остальное. Пока живешь, ведь себя не помнишь, а только замечаешь окружение. А если что забуду, так у меня бездна времени впереди. Буду исправлять кажд