Виктор ФЕДОРЧУК
ПОСЛЕ ЗИМЫ
Стихи разных лет
Санкт-Петербург
2007
ББК 84 Р7
Ф 33
Виктор Федорчук родился в Ленинграде, в семье коренных петербуржцев. В 1942–1946 годах находился в эвакуации
(в г. Челябинске). После окончания Лесотехнической академии работал в лесоустроительных экспедициях, затем в научно-исследовательском институте лесного хозяйства. В. Федорчук – автор нескольких стихотворных сборников.
По своему стилю и отношению к жизни В. Федорчук – поэт истинно ленинградский, петербургский. Это заметно по предлагаемой читателю книге. В нее вошли ранее не публиковавшиеся стихи, в том числе поэма «На берегу несинего моря» (впечатления о жизни в Ленинграде в 1940–1970-х годах), а также избранные стихи из предыдущих книг.
Редактор
И.А. Сергеева
Художник
М.Л. Кузнецова
ISBN 5-7422-1512-6 © Федорчук В.Н. , 2007
© Кузнецова М.Л., иллюстрации, 2007
© СПбГПУ, 2007
Из книг
«БРЕЗОЗОР» и «СТЕКЛО»
Поколение
Мы – весенний снег,
Лишь разбег для рек.
Мы – зимы итог,
Мы – ручьев исток.
Мы, водою став, –
Лишь толчок для трав.
Всё, что сверх зимы,
То уже не мы;
Наш недолог век,
Мы – весенний снег.
Брезозор*
Волчье время небыстро проходит,
Наш апрель – брезозор – настает.
Кровь берез в России забродит,
Повернет всё – наоборот.
Травень-месяц нас приукрасит.
То, что раньше скрывали снега,
В мае спрячет зеленая скатерть
До подзимья, не на века.
А потом нашу слезную почву
Скроет умерший в бедности лист,
И опять посторонний воочию
Нашу сущность не разглядит.
Мы раскроемся только в предлетье,
В месяц голый такой – брезозор.
Может каждый тогда приметить,
Сколько нами добра за столетья
Было выброшено, как сор.
* Брезозор (берёзозол)– апрель,
травень– май месяц (др.-слав.)
* * *
Так было и раньше,
Так было и раньше,
Ведь траур не кончен, и страх не затих:
Невеста – в черно-седом одеянье
И в красной одежде – жених.
Они не любили друг друга, но всё же
Была между ними темная страсть.
Невесту-Россию к брачному ложу
Вел тот, кто выхватил власть.
Наряжены в серое шумные гости,
Завешены все зеркала;
Растоптаны зерна, обглоданы кости,
Допиты вина дотла.
То плач за столом, то смеха раскаты,
То липкий словесный елей.
Но дышит покоем белая скатерть,
Покоем снежных полей.
Все грубы, и грязны, и пьяны без меры,
Но смеют надежду иметь,
Что эта невеста достигнет бессмертья,
Пройдя замужество-смерть.
За окнами тихо, сумрак неверный,
А здесь – пророчат счастье волхвы.
Улыбка горит на устах невесты,
Глаза у неё – вдовы.
Никто не понял,
Никто не поверил,
Но – дрогнул дубовый пол,
И пламя свечей метнулось от двери,
И кто-то – в красном –
Вошел.
В Угличе
Не зарезали царевича Димитрия,
Сам упал он, дергаясь, на нож...
Нет, не взяли нас коварной хитростью:
Русских просто так не проведешь.
Нет, не запугали нас казенные
Люди, что шныряли по ночам,
Мы без них, давно плетьми плененные,
Кланялись живым мощам.
К нам для пропаганды равнодушия
Чужаки не посылали рать,
Это – мы, самим себе послушные,
Научились руки умывать.
И совсем не люди протокольные
Предписали жить в глухой ночи,
Сами слишком долго волю вольную
Ожидали, лежа на печи.
Это – мы над нашей русской местностью
Учинили удалой разбой,
Оправдав его богатством, бедностью
И угрозой от страны чужой.
Нас никто другой не обезличивал
И в бесштанные не загонял полки,
Сами упивались тем, что нищие,
Но зато духовно высоки.
Нас не строгими законами измучили.
Что – законы?! Кто их соблюдал?
Нас болезнь измучила падучая,
Губы растянувшая в оскал.
Не споили мужика пол-литрою,
Сам он – что поделаешь?! – хорош...
Не убили, не убили Дмитрия,
Сам упал он на дурацкий нож.
* * *
Мне хочется живого сна,
Который бы увел от яви
Дождливой или снежной хляби,
Где власть природы холодна.
Сон этот – поиски тепла
Там, где привычна моря нежность
И гор доступная бесснежность,
Где тень маслин легка, светла,
Где не пейзаж, а только лишь
Закат слегка меняет краски,
Но, как добро из старой сказки,
Надежна вечность красных крыш.
Сон этот – поиск блеска глаз,
Смотрящих жарко-добродушно;
Мне от холмов тосканских нужно
Горячий выслушать рассказ,
Чтоб падшая во тьму звезда
Не уводила к мертвой цели,
И девы, девы Боттичелли
Грустили рядом иногда.
Страстной четверг
Был страстной четверг,
Скорбный день померк,
Небосвод был пуст и уныл.
Лишь ночная тишь
Расползалась с крыш,
Старый колокол не звонил.
Но в одном дворе