Выбрать главу

Когда пуста сума, –

И это тоже дело

Несильного ума.

Но не умней и вера

В Того, кто создал  всех.

Коль есть Он, верю: первым

Он и придумал смех.

Мы все, возможно, вышли

Из шуточек Его.

Что есть смешнее  жизни?!

Живем же... ничего.

Но есть в летучих чарах

Игрушечных затей

Божественный подарок

Для выросших детей.

В ожидании Иного

В час другого дня зачатья,

Если свет готов к рожденью,

Зреют новые понятья

Для дневного воплощенья.

Новый день – еще бескровный,

Он почти что бестелесен.

Он еще настолько новый,

Что теням в нем нету места.

Как в нем жизнь пойдет? Иначе?

Потечет блаженство речкой?

В нерешаемых задачах

Пропадут противоречья?

Бестенистые надежды

Только в этот час возможны:

На понятьях – нет одежды

Из вещественной рогожи.

В час другого дня зачатья

Не видать его итога,

И тогда возможно счастье

В ожидании Иного.

О русском снеге

Создана Россия для

Неизвестных лет...

Да, Россия – и земля,

И простор, и свет,

И разливы по весне

Бесконечных рек...

Только всё, что есть в стране,

Покрывает снег.

Он летит косой пургой,

Заметая путь,

И приходится дугой

Здесь порой свернуть.

А когда пурга замрет,

То тогда – странна –

Над равниною взойдет

Тишина.

Где здесь куст, а где овраг?

Всё занесено.

Здесь от снежного ковра

Всё и всем равно.

Охладить здесь может он

Всё, что на земле.

Крепок долгий зимний сон

О большом тепле.

А нежданною весной,

До травы-листвы,

Снег затопит нас водой

Выше головы.

После, как сойдет вода

Из лугов-полей,

Вдруг пожалует сюда

Ветер суховей.

Будет рожь – как рыжий мех,

И трава – как ржа;

Дом, который выше всех,

Будет жечь пожар.

Но когда иссохнет пот

И утихнет боль,

Нам Россия поднесет

Снова снега соль.

В наступившем полудне,

Где белым-бело,

Будет падать ровный снег,

Будет тихо, как во сне,

И почти светло.

О русских женщинах

Если будет день всепрощения

У высшего в мире суда,

Бог скажет особое мнение

О женщинах русских тогда.

Он скажет:

«За грех в своей жизни

Они заплатили вполне –

Трудом тяжелым излишне

И голодом по весне,

И тем, что детей бесконечно

Смывало военной волной,

Что знали лишь поле да печку...

Они заплатили – судьбой,

В которой мужицкое дело

Решать приходилось, когда

Мужик – то в город, то в пекло

Войны,

То в хмель – в никуда.

Грехи они оплатили

Не только страданьем,

А тем,

Что хлебом часто делились

(Коль не было худо совсем),

И тем, что счастья хотели

Назло пророкам иным,

А всех несчастных жалели

Счастливым сердцем своим,

И тем, что веселыми были,

Когда был правитель суров,

И тем, что жарко любили

Беспутных своих мужиков,

И тем, что упавшую долю

Несли,

На судьбу не греша,

Что всё же – на Высшую волю

Надеялась их душа».

…Бог скажет –

И станет иначе

В стране, где сплошной снегопад,

Где кони безумные скачут

Да избы всё время горят.

К  речке

Твои воды всё те же, лишь берега

Изменяют их вкус. И станет ли горше

Вкус напитка, который так трудно испортить?

Он готовился долго – века и века.

Унесешь ли ты память домов и полей,

Всё, что с нами случилось, прочь, до самого

                                                                         моря,

Или каждая радость и каждое горе

Здесь останутся вместе с травою твоей?

Если так, то осока, камыш да тростник

Заскрипят, захрустят от скопившейся соли,

Потому что несчастий все-таки больше,

И тогда – твой засохнет язык.

А когда ты умолкнешь даже весной,

Собирая весь снег, что в округе скопился,

Это значит, что наш новодел отразился

На тебе,

И ты стала иной.

Плотва

Плотва обнюхивает воздух с интересом,

От носа рыбьего идут круги.

Она всё ждет, когда из поднебесья

Добыча свалится на зеркало реки.

Да, были времена, когда и мы ловили

Здесь всех и всё, что и без нас растет.

Но ловим и теперь, хотя почти забыли,

Как добывали белку, находили мед.

Зато готовы мы идти за урожаем

Грибов и ягод, лес не свой рубить,

В реке ничейной рыбу половить,

Везде – не сея, не сажая,

Как будто жить нам – года два,

Как будто мы – плотва.

Поле

Пока мы не полюбим это поле,

И этот лес, и эти облака,

Мы будем жить по-прежнему в неволе,

А жизнь иная будет далека.

Пока поля – для цветников и свалок,

Для радости упорных сорняков,

То, значит, в душах мусора немало,

Посеять доброе там будет нелегко.

Когда мы Устью старую уважим

И выловим ненужное гнилье,

Тогда очистим и природу нашу,

И сердце неопрятное свое.

Здешний климат

В российском в климате –

                                            какая ж это новость? –

Легко заметить лишнюю суровость.

Она несет движению души

Приказы: то – «Спеши!», то – «Не спеши!»

Как угадать: безвременный мороз

Убьет ли на полях горох, овес?

А там, где семена легли густой строкою,

Не выпреет ли рожь озимая зимою?

А теплой осенью – каков размер потерь,

Когда ест всходы травожадный червь?

А в лето красное, дождливою порой,

Не зарастет ли рожь метлистою травой?

Вдруг пропадет  зерно, как непутевый сын,

Как вспыхнувший от молнии овин?

Еще ненастья были посерьезней,

Когда  единоличник ли, колхозник

Подумывал пожить своею головой –

Какой тогда здесь раздавался вой!?

Да, злее те погодные напасти,

Которые идут не от небесной власти,

А от владетелей пищалей и казны

Уезда, города, страны.

Мороз не зимний – бич полей и грядок,

А бич души – той жизни распорядок,

Когда не верит опытный крестьянин,

Что он – земли своей хозяин.

О сеятеле