Была тогда метель,
Шла женщина в каракулевой шубе,
На противневезла она портфель;
Шла, низко кланяясь порывам слабым ветра,
Был шаг ее длиною в четверть метра...
7
Это – не футбольное поле, а такая могила.
Здесь много таких. Иди и смотри!
Я же – нет, не могу: мне сердце сдавило,
Возьми другого в поводыри.
Я говорить о прошедшем не в силах
И не буду пытаться сложить строку.
Это слишком печально, друг ты мой милый,
Нет, я не смогу, не смогу.
И не надо, ты скажешь.
Конечно, не надо:
Мы с тобою об этом читали не раз –
О тех, кто погиб тогда в Ленинграде,
Кто выжил, спасая город и нас;
О гордости нашей, о высокой боли
Всё сказали – и наша Анна, и наша Оля,
И не нужен другой рассказ.
8
Из таврических, полутропических снов
Что же вспомнилось в жизни дальнейшей?
Может быть, только вкус огородных даров,
А не запах земли, не шершавость стволов
И не цвет небосвода нежнейший.
И когда, волнуясь, я снова приду
На свиданье с таврическим детством,
Я, конечно, пойму, что в этом саду
Есть куда от прошедшего деться.
Сад подскажет, что нет буреломных причин
Вспоминать всё ушедшее с болью:
У древесных стволов здесь столько морщин,
Сколько было и раньше,
Не больше.
И детей будет столько же, сколько тогда,
Лишь, пожалуй, иначе одетых,
Но в пруду придворцовом живая вода
Вдруг покажется менее светлой;
Кто-то может сказать, что не так и чиста...
Только я – не из их числа.
ЛИГОВКА И ЛЕСНОЕ
1
Я рад за тех, кому не слишком сложно
Считать сегодняшний салют
Лишь отраженьем нашей славы прошлой.
Они меня, быть может, не поймут.
Но в детской жизни – той, в которой нет
тщеславья,
Где для событий нет возвышенной цены,
В тот, прежний май, другое было главным:
Не День Победы,
Нет,
А – День Конца Войны.
2
...После войны, не слишком скоро,
Мы, наконец, возвратились в свой город.
Но здесь не осталось прежнего детства:
Ни прежних игрушек, ни старого места...
Детство мое – как два осколка
Чашки одной. Но только
Этот разбитый фарфор
Не склеить мне до сих пор.
3
Теперь я от сада жил далеко –
У Лиговки, между двух вокзалов.
Я знакомился с городом нелегко,
Начинал почти что с начала.
Наш дом стоял у горы кирпича,
Которая до войны была домом тоже.
Здесь пленные немцы, как в старых вещах,
Разбирались в своем боевом прошлом.
Мы с отцом пилили дрова во дворе,
А весною снег сбрасывали с крыши.
Нашу комнату постепенно уют согрел,
А мой сон, где я видел налет и обстрел,
Становился короче и тише.
4
Садик на Лиговке. Тесная скука.
Здесь сдавались нормы ГТО.
В школе, что рядом, учили наукам,
Прочим предметам, а кроме того,
Старые мысли начальства мочалили
Об единомыслии да единоначалии.
Но вот, наконец, от рва городского,
От садика для детей и котов
Добрался я до Лесного
И юношеских годов.
Настало хорошее время...
И – место: там в парке белел
Лесной институт среди древних
Дубов и прочих деревьев...
Там города был предел.
5
Я выбрал для жизни занятье
Такое, чтоб город не смог
Тяжелым гранитным объятьем
Меня не пустить за порог.
Теперь я с природой был связан
И думал, что место нашел,
Где самонадеянный разум
Еще не творил произвол.
Но мы не готовы к дружбе
С миром свободным, иным:
Язык бензопил бездушных
Для леса – непереводим.
И нам чужда беспредельность:
Мы крошечным миром живем
И думаем только о деле
Ближайшего дня и недели,
О времени бедном,
Своем...
6
В стране беспокойных осин,
В краю заподсоченных сосен
Твердил я каждую осень:
«Мой город, я – блудный твой сын.
Как жить без тебя,
Без твоих
Людей – родных и знакомых,
Без друга, без отчего дома?
Как жить без приневских, морских
И прочих просторов безмерных
(Которых не скрыли в тот миг) –
Музейных картин, старых книг
И звуков музыки бессмертной?!»
Завидовал я поездам,
Что ехали к городу-чуду.
Хотелось быстрее – туда!
(Почти как весною – оттуда).
А город с чужого плеча
Одежду носил многолетно.
Здесь стала почти незаметной
Даль моря.
И я замечал,
Когда одевался в платье,
Какое в лесу не носил,
Что выскользнуть из объятий
Булыжно-бумажных понятий
Уже не хватало сил.
7
Питер снова черно-белый:
Влажная метель;
Туча край земли задела,
Под ногой – кисель.
Я иду, оставив ныне
Свой надежный дом;
Ветер дует, как в пустыне,
За любым углом.
Белым снегом, серым снегом
Занесен гранит,
Между городом и небом
Чья-то сеть висит.
Что на свете: черный день ли,
Белая ли ночь?
Город милый, снега пленник,
Как тебе помочь?
Я и сам в сугробах сонных
Словно утонул,
Слыша вечно однотонный
Пустозвонный гул.
Что ни делай – нету дела,
Что ни говори, –
Только пар из ртов несмелых
Над людьми царит.
Липкий снег следы заносит
И следы следов;
На плакате – профиль козий
Нескольких богов.
Ухожу от них, гадая,
Есть ли дальше жизнь? –
К берегам за Голодаем...
Море, покажись!
Там, где суша, там, где море,
Снег везде лежит.
Между ними – ни забора,
Ни простой межи.
Я ищу тропинку лисью,
Грань, границу-нить
Между жизнью – и нежизнью...
Нет, не различить.
Возвращаюсь в черно-белый
Лабиринт домов,
На кисель обледенелый
Сумрачных годов.
Снег простудный давит плечи
Вместо эполет.
Прихожу домой под вечер:
Стол, кровать, буфет.
8
Что делать в городе весной,
Когда водой уже обмыты
И светлых тротуаров плиты,
И камень серой мостовой?
Здесь жизнь меняется не сильно
Внутри и вне кирпичных стен,
А сердце хочет перемен
И не мирится с этой былью.
Что делать в городе, когда
Глухарь давно по снегу чертит
Письмо простое против смерти