Еще в Новый год, думая о наступившем семнадцатом, я нашла календарь столетней давности и обнаружила, что один в один совпадают числа и дни: зеркалят друг друга годы 1917 и 2017. Или калькируют. Как сказать-то, помогите. Сто лет прошло, копировать не могут, но сигналят — бери же, хватай знаки, читай. Но я — от большущего, видимо, умища — обложкой аккаунта в фейсбуке сделала репродукцию найденного календаря 1917 года. Шутковать с числами нельзя, а я будто забыла. Кстати, сегодня утром я наконец поняла, почему я делаю заначки, в том числе дубовые.
В результате у моего 2017 года вышло, как у римлянина Плиния Старшего, цитирующего грека Апеллеса: Nulla dies sine linea20. Я уже почти привыкла, но вчера не смогла сразу войти в подъезд: забыла код. Уровень стресса добрался и до моей абсолютной памяти. Надоело вертеть головой — откуда еще какая Баба-Яга. Слов не хватает как. Но надо. Памятные даты 2017 года бесчисленны. О словах и выражениях — отступление в три абзаца. Как модератор ФБ-групп «Слово года» и «Неологизм года», а также член Экспертного совета международного конкурса «Слово года. Россия», имею право номинировать характерное в итоговый список. В ноябре 2017 буду читать доклад о словах года в Варшавском университете. Сейчас мне нравится «вот это вот все». Думаю, войдет в лидеры. Вот это вот все — на мой взгляд, и выражение, и междометие, порой существительное, наречие, а также эвфемизм определенного ряда обсценных формул. Употребляется в эмоциональных контекстах, обращено к своим, характеризует говорящего как современного человека, окончательно измученного другими, ну не такими по уму, однако склонными к формированию сообществ.
Вот это вот все — определенно антоним прошлогоднего как-то так. Нравится мне следить за маятником социальных эмоций. Виден путь: от модного говорения в конце любого пояснения как-то так — в наброшенной на виртуальные плечи шали, завернувшись в Интернет-боа, с горящим интеллигентным лицом, — к нынешнему яростному воплю сноба: вот! Вот оно! Вотэтовотвсе. Сколько можно! Где мой рай земной? Что там эти идиоты — совсем уже? Где?
Вообще-то рай земной невозможен. Читали б источники. Но в ответ шоколадной течетрекаволга рынка — нам (точнее, мне) же обещали! Нам с 1992 года обещали рынок, он управит все! (Ну да. Вотэтовотвсе точно управит.) Частную собственность в списке демократических ценностей! Нам обещали уважать личность! Извините, продолжу про дубовый шкаф.
Так вот: для исправления квартиры мне нужны деньги. Взять в кассе на работе в виде зарплаты? Мысль ценная, но чтобы на одну зарплату переделать дом, надо работать Абрамовичем.
Спасибо, Господи, что отвел беду.
Значит, деньги надо позвать ласково: кис-кис. И дать им свободу под мою ответственность.
Деньги в семнадцатом году
Взаимодополняемость свободы и ответственности означает, что аргумент в пользу свободы применим только к тем, на кого можно возложить ответственность. Он не применим к детям, идиотам или к людям с психическими расстройствами. Он предполагает, что личность способна извлечь уроки из опыта и направлять свои поступки посредством приобретенного таким образом знания. Он не распространяется на тех, кто еще мало познал или неспособен к познанию.
Фридрих Август фон Хайек. «Конституция свободы»
Мои любимые темы: свобода и ответственность. Стереотип и правда. Деньги, человек, деньги. В советской школе давали цепочку по Марксу: товар-деньги-товар. Товаров уже перебор, и теперь особенно интересны деньги.
На лице купюры проступил оккультный пот. За деньги Россия девяностых попала в разнос. За деньги верхушечка побежала в ВТО. За деньги та же верхушечка признала глобализацию и мультикультурализм не вполне бранными словами. За деньги вступила в Болонскую конвенцию. Именно деньги простых людей поджег Егор Гайдар, желая смести старосоветское с помощью гиперинфляции в 1992. Именно деньги входили в стремительный оборот через приватизацию 1992 года, порождая, с одной стороны, анекдоты про ваучер и гинеколога, а с другой — вынуждая старинный, медитативный коллективистский народ прыгать с пола на стол без разбега. Понятно, не без потерь. Понятно, человеческих. Я не приму убийства, я слишком много видела. Но вот демон денег любит убийство. За четверть века наблатыкался. И надо ж такому быть, что мне опять чинить квартиру: как в стране революция, так у меня ремонт. Да, понимаю, всю жизнь я на Пресне, все под окном, я не удивляюсь. Мне, видимо, следует круглосуточно вести репортаж — для друзей.