Разумеется, в философской работе данные процессы рассматриваются не фактологически, а в духовно-теоретическом преломлении, «по идеям», с анализом борьбы в этой сфере. Борьбы, которую многие, считая себя мыслящими, не хотят видеть, предпочитая абстрактное, оторванное от представлений о добре и зле, описание того, что они (будто бы) видят. Бесценностное, а значит, с точки зрения жизни, и бессмысл(енн)овое философствование. Shut up and calculate (заткнись и вычисляй) – вот суть идеологии тупого сциентизма, который стихийно формируется, а где-то насаждается в науке, в университетах и стала, как ни удивительно, хорошим тоном, почти доблестью «настоящих ученых». Удивительно потому, что живые, еще не ставшие технократами и потребителями люди в мировоззренческой тревоге, экзистенциальном потрясении, а теоретики и философы науки в основном заняты восторженным или нейтральным пересказом достижений в высоких (постчеловеческих) технологиях. Тем же, кто обеспокоен, встревожен их влиянием на будущее человека, его «деградацией в новое», говорят: «это алармизм»; «это пессимизм»; и наконец, «это философия». Да, философия, а вот закрываться от фактов и логики ярлыками, как будто ими можно что-то доказать или опровергнуть – это не философия, не мудрость, даже не знание в подлинном значении слова. Которые, увы, и господствуют.
Мы подобного беспроблемного теоретизирования старались избегать или хотя бы минимизировать. «Признаюсь, – пишет популярный сейчас у молодежи в Европе автор Фредерик Бегбедер, – меня изумляет всеобщее равнодушие к начавшемуся концу света»[1]. Пишет как литератор и художник, с легкой иронией, как бы защищаясь от своего же наблюдения. Философ на это не имеет права и должен, стремясь смотреть на вещи при полном, не исключая тени, свете, соотносить их с перспективами человека. Давать им оценку. Видеть исторические истоки проблем, предлагать их смысловые решения, а если возможно, и практические советы. Иначе, зачем нужно все это знание? Если оно перетасовка информации. Наукообразная болтовня без (о)сознания.
Высказанная М. Хайдеггером в начале XX века мысль, что история метафизики есть история забвения бытия, долгое время представлялась гениально-личной догадкой, для многих сомнительной, и не была актуальной. До тех пор, пока веками привычная реальность макромира не стала на наших глазах, стремительно меняясь по своим характеристикам, умаляться. Тождественная жизненному миру, который человек видел, слышал, осязал, она превращается в среду, где он действует, но жить не может. По размерам, скоростям, температурам. Появились наноэлементы, микро и мега-миры, от которых он дистанцируется, экранируется, защищается, направляя туда вместо себя искусственные приспособления и машины. Все технологизирует-ся, автоматизирует-ся. Не только производство, но и быт-ие, вплоть до возникновения «умных домов», технологизируются также действия и поведение утрачивающих свое (на)значение органов собственного тела. И попадает от всего этого, начавшего самовоспроизводиться искусственного мира, чудовищной эффективности и возросших возможностей Техники – в зависимость. Без нее он – ник-ак и никто. Переворот в судьбе человечества, пожалуй, более радикальный, чем переход от собирательства в природе к ее обработке, к неолиту. Пост-неолитическая эра.
Идея забвения бытия казалась надуманной и не была востребована, пока не произошла информационная революция, заменяющая предметы симулякрами и виртуальными двойниками, людей персонажами, слова цифрами, голову чипами, знание компетентностью, формируя Double World (второй мир). С «телами без органов» (для жизни в компьютере органы не нужны) и «телами без пространства» (на экране объемов нет). Который, как будто незаметно, но с поразительной быстротой, в исторически короткое время подавляет и вытесняет наш «традиционный» = жизненный мир. Который становится все менее жизненным, (не)жизненным, безжизненным, реальность – иной, (не)реальной, пост-реальной, инореальной, бытие – небытием. Происходит тот самый «конец света», в ходе которого люди переносятся в (не-ино-пост) бытие, на тот самый «Тот Свет». Становятся (не)людьми, постлюдьми, «люденами и трансхьюманами» – инолюдьми. Средой их существования начинает быть коммуникация, коммутация, новый, (не)словесный, бессловесный, постсловесный, цифровой способ общения – инояз(ык). Происходящее на Земле всегда воспроизводилось на Небе. Мир людей порождал мир Богов. А может, наоборот? Об этом велись споры на протяжении всей истории метафизики, называемые ее основным вопросом. Развитие капитализма радикально изменило христианскую религию, породив протестантизм, – утверждал К. Маркс. Нет, дух протестантизма сформировал буржуазные отношения между людьми, – возражал М. Вебер. После возникновения учения о сложных нелинейных системах, структурно-функциональной методологии, теорий самоорганизации и синергетики, знания о положительных и отрицательных обратных связях, о чем в спекулятивной форме речь шла уже в гегелевско-марксистской диалектике: (Все в мире связано вокруг // Примеров мы не будем множить // Нельзя цветка задеть нам вдруг // Чтобы звезды не потревожить) стала общепризнанной необходимость рассуждать в парадигме «кибернетического (для точных наук) и герменевтического (для гуманистики) круга». Вопрос в том, где, когда и как, в зависимости от целей исследования в этот круг входить, его размыкать. Чтобы видеть отражение мира вещей и идей друг в друге, точки их взаимопроникновения, влияния и борьбы, превращение предпосылок в следствия и наоборот. При этом мы стараемся не увлекаться схоластическими спорами «об определениях», например, о различии между «пост» и «транс» применительно к обществу и человеку. Ясно, что они пересекаются, а их функциональный смысл, как и большинства других актуальных понятий, плавающий, зависит от контекста обсуждения того или иного вопроса. От ситуации. Она его выбирает. Раскрыть контекст, показать какая трактовка конкретно в данное время «работает» – sapient sat (умному достаточно).