— Книжка, — виновато сказал Митек. — Я бы спрыгнул и выплыл по реке, но книжку нельзя мочить.
— Ерунда какая, — ответил Аксакал. — Что, я тебя не вытащу?
Под прицелом револьверного ствола он потащил напарника. Митек был тяжелый, а тропинка под Аксакалом — зыбкая. Земля проседала и комьями плюхалась в воду.
Когда Блинков-младший уже навалился грудью на утоптанный край тропинки, лямки рюкзака затрещали. Аксакал увидел, как лопаются, выползают из швов нитки, и успел перехватить напарника под мышку. Митек подтянулся и встал на колени.
— Ну, я перетрусил! Еще бы чуть — и в реку! — начал он.
И тут охранник выстрелил.
Облако едкого газа ударило Аксакала с такой силой, что он пошатнулся. Глаза сразу наполнились слезами.
— Не дыши! — крикнул Блинков-младший. Аксакал почувствовал, что его куда-то тащат. Он почти ничего не видел, но сообразил, что нужно держаться забора, и побежал за Митькой, скользя рукой по занозистым доскам.
— Скорей! — поторапливал Блинков-младший. — У него должна быть рация. Свяжется с другими, и нас перехватят.
К горлу подступала рвота. Едкий запах газа впитался в футболку, от него некуда было деться. Аксакал мчался, задрав голову и хватая воздух ртом. Дощатый забор сменился оградой из стальных прутьев, за ней опять пошли доски, только гладкие. Потом рука Аксакала провалилась в пустоту. Ярко-голубое небо резануло по слезящимся глазам, и он понял, что дача с гладким забором была последней в поселке.
Митек продолжал тянуть его вперед. Треск веток, хлесткие удары по животу — ага, кусты, — и вдруг земля ушла из-под ног. В туче сухого песка напарники скатились к речке. Аксакал вырвал у Митьки руку, упал на четвереньки и выдал рыбкам на корм съеденное утром печенье.
Сразу стало легче. Аксакал сморгнул едкие слезы. Глаза щипало. Сквозь туманную пелену он разглядел озабоченное лицо напарника.
— Ну и глазищи у тебя, Седая Борода! Красные, как у кролика.
— А тебя не задело?
— Немножко. Мне же в спину досталось, а тебе — в лицо… Спасибо, напарник!
— Да за что спасибо-то? Подумаешь! Я сразу понял, что у него револьвер газовый. — Аксакал отвернулся. Глаза опять заволокло слезами, но газ тут был ни при чем. — Я ведь чуть не бросил тебя!
— «Чуть» не считается, — сказал Блинков-младший и снова пообещал: — Искупаемся на обратном пути.
Аксакал уже давно украдкой поглядывал на часы и знал, что времени у них — еле-еле вернуться к обеду. На этот раз он открыто поднес циферблат к глазам и заохал:
— Бегом надо бежать, Митек! Пете за нас влетит.
— Может, и не влетит, но беспокоиться он будет, — кивнул Блинков-младший. — Я отпрашивался только до обеда.
Напарники побежали, и Аксакал уже думал, что все обошлось. Но когда, обогнув дачный поселок, они вернулись к мосту, Блинков-младший остановился и стянул футболку. Не успел Аксакал опомниться, как он бултыхнулся в черную быструю воду. На берегу красовалось двойное гнездо из снятых комом джинсов и кроссовок под ними.
Круги на воде в тот же миг снесло течением. Аксакал с ужасом смотрел на речку — был человек и нету.
Митькина голова вынырнула далеко за мостом. Он подгреб к берегу и бегом вернулся к своей одежде.
— Ну и холодрыга! Почему быстрые реки всегда холодные? — Блинков-младший торопливо натягивал футболку на мокрое тело. — А ты что стоишь, Седая Борода? Макнись, и побежим!
— Неохота, — глядя под ноги, выдавил Аксакал.
— Плавать не умеешь! — догадался Блинков-младший.
— Где бы я научился?
— У вас и рек нет?
— У нас есть всё, — буркнул Аксакал, — но только не везде и не так много.
— Постой-постой… ТЫ ПЛАВАТЬ НЕ УМЕЕШЬ, — с изумлением повторил Блинков-младший, — И СТАЛ МЕНЯ ВЫТАСКИВАТЬ?! Ты же мог сам кувыркнуться в речку! Ты утонуть мог!
— Не утонул же. А у тебя сколько добра могло пропасть: записная книжка, рация, фотоаппарат, бинокль… Ты только никому не говори, что я плавать не умею, — попросил Аксакал, — а то в интернате меня дразнили «Топором». Нас всего-то четыре раза водили в бассейн, а сраму — на всю оставшуюся жизнь.
— Так записался бы к Валентинычу в секцию. За месяц научишься.
— Да ну, с малышней в «лягушатнике» бултыхаться. Засмеют, — отказался Аксакал.
— Тогда я тебя плавать научу. Сегодня же вечером, — легко пообещал Блинков-младший. — Седая Борода, но ты уж, пожалуйста, больше не геройствуй. Я же кричал: «Беги!», вот и надо было бежать. А я бы или сам вылез, или сдался охраннику. Он вроде нормальный дядька: не стрелял, пока ты меня не вытащил.