Сам профессор при этом от алкоголя отказался и выглядел куда солиднее, чем в прошлые их встречи — гладковыбритый, с аккуратно зачёсанными волосами… да и строгий костюм шёл ему куда больше, чем всё его «лесное» обмундирование.
– Как ваши исследования, профессор? – Рэтчет решил зайти издалека и для начала расспросить его на отвлечённые темы, прежде чем переходить к реальной сути своего визита.
– О, довольно… странно. Корм, который я придумал, не смог привлечь тех виденный мной бабочек, увы. Зато пришёлся по вкусу паре странных, незнакомых никому в нашем институте, жучков. Так что я всё равно достиг небывалого успеха, пусть и не совсем так, как того ожидал.
– Разве так бывает не всегда? – невольно усмехнулся Джек и сделал большой глоток ароматного напитка.
– О, вы правы, мой друг. Что ж, позвольте узнать: а в чём цель вашего визита? Вы ведь явно ехали через весь город в такую непогоду не ради продукта моей кофеварки — довольно посредственного, надо признать — равно как и не ради обсуждения жучков и прочих ползучих гадов. Не поймите меня неправильно — это обширнейшая тема и при том очень интересная, весьма и весьма! Однако она интересна всё больше узкому кругу любителей, нежели… широким массам. Быть может, вы хотели побеседовать о моём визите в полицию и показаниях, которые я дал?
– Это ни к чему, профессор, с этим всё уже улажено, – поспешил успокоить его Джек. – Утром мне довелось побеседовать с полицейским, который ведёт ваше дело, и там всё в полном порядке. Да и мистер Непьер должен быть доволен, ведь так?
– О да, – с готовностью закивал «Паганель». – И я рад, что совместными усилиями нам всё же удалось избежать недоразумений и мы не позволили чреде случайностей обвинить в этом ужасающем деле кого-то невиновного.
– Как я понимаю, вы тоже в выигрыше? – Джек постарался придать лицу самый отрешённый и скучающий вид, чтобы профессор не заподозрил его в неудовольствии, или чём-то подобном.
– Ну, признаться, да… – в голосе Жака зазвучали нотки смущения. – Мистер Нэпьер обладает поистине поразительными связями! И бюджет нашей кафедры…
– Рад слышать, – поспешил прервать его Джек, пока не прозвучало чего-то лишнего, чего произносить в стена института точно не стоит. – Рад, что все всеми довольны. Тем не менее, я хотел ещё уточнить: вам не удалось вспомнить ещё чего-то о тех днях, когда всё случилось? Может быть, вы видели ещё кого-то в ту ночь, что предшествовала всем событиям?
– Нет-нет, что вы. Разве что меня долгое время преследовал по лесу отвратный запах. Я решил, что где-то рядом пал зверь и очень опасался встретиться с падальщиками, но всё обошлось, я эту тушу так и не нашёл. А уже днём запах рассеялся, да.
– Что-то вроде тухлого мяса, говорите?
– Скорее даже не тухлого, а лежалого. Но это действительно всё, мне больше никто не встречался в те дни. Пожалуй, кроме Элейн я не встречался ни с кем… до вашего с напарником появления.
– Вы уверены?
– Да, разумеется! Поверьте, у меня не та работа, где можно выжить с плохой памятью на лица и людей. И она меня ещё ни разу не подводила.
– Что ж, у меня больше нет вопросов, а все показания полицией уже приняты, вас больше не побеспокоят. Разве что в случае суда, но это крайне маловероятно. Так что нам едва ли предстоит увидеться вновь.
– О, очень жаль, – протянул профессор из вежливости, начисто фальшиво. Джек сразу понял, что этот учёный муж с радостью предпочтёт компанию богатого и влиятельного Нэпьера, а не его, частного детектива средней паршивости. И его это ничуть не смутило, хотя такие люди были ему крайне неприятны.
– Тем не менее, напоследок я хотел бы у вас ещё кое-что спросить. Вам случайно не знаком автор этого вот дневника, этих заметок… Подписано как Джексон…
– Хант? – опередил детектива Дэвидсон. На лице его появилось выражение какого-то надменного самодовольства, совершенно не понятное Рэтчету. Впрочем, он не раз видел такое у школьных преподавателей, довольных тем, что знают больше собственных учеников и тем самым тешат собственное эго.
– Вроде бы так, – Рэтчет сам не понял, с чего начал юлить и уклоняться от прямого ответа, но поведение профессора ему настолько не понравилось, что он не смог совладать с этим порывом.
И, казалось, от профессора это тоже не ускользнуло, ведь дальше он начал крайне путано и витиевато объяснять простые, в сущности, вещи.