- А второй? — Нет, ему не было интересно. Он уже играл, и тонкие пальцы — все в перстнях — скользили взад-вперёд по краю стола.
- Второй же — рассказать мне всё о ваших союзниках. Так, и я пообещаю замолвить слово за вас перед Советом.
- Как это щедро, моя императрица.
"Я другого от тебя и не ждал, змея", — говорил его взгляд.
- Увы, это единственное, что я могу вам предложить, — вздохнула Орлана.
Сайоран подался вперёд и поднял опрокинутый бокал. Едва-едва, самыми кончиками пальцев прикоснулся к алой луже, алой на бордовом — ах, какой беспорядок.
- Вот что я решил, — протянул он манерно, усаживаясь на своё место. Он успокоился, и Орлана наконец улыбнулась — ей нравилось, когда у неё были достойные противники. — Нет, нет и ещё раз нет.
- В самом деле? — тоном, совершенно лишённым эмоций, спросила она. Для поддержания беседы.
- Конечно. Вы ничего не докажете, а я никого не убивал.
- Да что вы такое говорите, — вторила ему Орлана, снова переходя на вежливо-холодный тон. — Ну, как знать, как знать.
Она потянулась к поблёскивающему кристаллу, подняла его и покатала на ладони. Крошечное решение всех проблем. Сайоран смотрел прямо на неё, сцепив пальцы под подбородком.
- Тогда до завтра, лорд. — Пальцы сомкнулись на кристалле, и Орлана не могла не заметить, как Сайоран взглядом сверлит её ладонь. Маленький кристалл — решение всех проблем. Так казалось ему, по крайней мере.
- До завтра, — вторил он так тихо, что от дыхания не дрогнуло даже пламя подлетевшего слишком близко огненного шара.
Орлана ушла в портал, всё ещё чувствуя на себе его обжигающий взгляд. Через мгновение она очутилась в своём кабинете, где, закинув ногу на ногу, её ждал начальник тайной полиции Аластар.
Он задумчиво вертел в пальцах шахматную фигурку и смотрел на доску, где, брошенные на середине партии, скучали остальные участники сражения. Когда Орлана ступила на ковёр, Аластар вернул фигуру на место и обернулся к императрице. Уголки его губ дрогнули, как будто в ухмылке, но Орлана знала, что это — обычное выражение его лица.
Она прошла мимо, по пути сдвинув ладью вперёд, и опустилась в своё кресло.
- Ночью будем ждать, — вздохнула Орлана и с наслаждением вдохнула горький осенний ветер, залетевший в открытое окно. — Думаю, он в эту же секунду бросится к сообщникам за помощью.
Как же ей хотелось откинуться на спинку кресла и прикрыть уставшие глаза. Как же она вымоталась за этот день.
- Да.
Конечно, она знала, что за ним проследят. Уже завтра утром они будем знать, кто из генералов перешёл на сторону заговорщиков.
- Как я хочу покончить наконец со всем этим! — вырвалось по чьей-то чужой воле. Орлана ощутила, как кривятся в гримасе усталости её губы.
Она закрыла ладонью глаза.
- Вселенский Разум, помоги. — Хрипло.
Аластар коснулся её руки. Она не слышала, как он подошёл: мягкий ковёр съедал звуки шагов. Только прохладные пальца на её пальцах.
Она-то знала, что кристалл пуст, как снежные просторы Хршаса. Пуст. Потому что Эйрин давно ушла, а больше магов времени не осталось. Но Сайоран поверил, а большего Орлане и не требовалось.
От холодного сквозняка по ногам или от рваного сна, который Этель успела увидеть в те краткие мгновения, когда закрывала глаза, но её трясло, и дрожь рождалась внутри. Той холодной осенью она так и не успела узнать, что именно генерал Маартен строит планы по захвату власти. Зато она узнала об этом через несколько дней, когда Маартен и его элита вырезали всю её немногочисленную охрану, а потом убили Аластара.
Когда на пол лег первый, самый блёклый луч рассвета, дрожь всё ещё жила внутри, и чтобы её уничтожить, уже не было сил.
- Рассвет, — шепнул кто-то, и зашуршали полы одежд.
Раз рассвет, то положено уходить.
Только Этель не шевельнулась: она решила уйти самой последней. Небо затянуло тучами, и свет давали только искры света в руках у плакальщиц. Бледный, будто заморенный в подземельях замка свет. Но она рассматривала складки на шёлковых драпировках и тёмные ленты — зачем, интересно, столько лент? Традиции допускают это? Она не помнила точно.
Голова была тяжёлой, как и положено после бессонной ночи. Она была тяжёлой, но ясной, и главное — ушла Руана. Растворилась в предрассветном сумраке, и голос её затих в пыльных углах. До следующей ночи.
- Пойдём, — глубокий низкий голос. Опять.
Этель скрипнула зубами от досады. Она надеялась, что ночной допрос уже забылся и порос мхом.
- Куда ещё? — довольно холодно откликнулась она.
- Искать Риз.
Искать Этель планировала кое-кого другого. В комнате стало пусто и необыкновенно просторно, но она всё равно не говорила — шипела сквозь зубы, будто боялась быть услышанной.
- Ночью мы всё равно встретимся, ведь так? Вот тогда и поговорим.
Цепкие пальцы впились в её запястье. Этель напряглась, сжала губы. На этот раз её собеседница не потрудилась даже снять капюшон, и разговаривать с тенью под ним было пренеприятно.
- Пойдём. — Голос, холодный, как Хршасский снег. — Из какой ты касты?
Она-то считала вопрос решенным.
- Это имеет значение?
- Имеет. Думаю, ты врёшь, что пришла из Лайоза. У тебя столичный акцент.
В это самое мгновение Этель поняла, что убьёт её, если захочет, если та станет слишком навязчивой, и расслабила пальцы, сжатые до этого в кулак. Возможно, со стороны это и смотрелось капитуляцией — ей это было даже на руку, но внутри стало легче. Этель глубоко вздохнула, собирая в себе силы. Мир корчился в судорогах боли, и вместе с ним корчилась в судорогах магия бывшей императрицы. Но пока её было достаточно.
- Хорошо, идём.
- Так из какой ты касты?
- Из касты воинов, — ответила Этель, растягивая губы и улыбке, хоть в сумраке это вряд ли стало заметно собеседнице. Но она наверняка поняла это по тону.
- Хорошо.
Кожа на запястьях Этель до сих пор оставалась очень нежной, хоть ей давно пора было огрубеть: разве мало нашлось цепких пальцев. Синяки на запястьях — привычное дело.
Сжимать зубы от злости и раздражения и никогда не показывать боли.
- Не вздумай меня обмануть, — бросила ей новая знакомая и развернулась в двери. Видно, разговор она посчитала завершённым. В свою пользу.
Этель зашагала следом, ёжась от холода — минута перед рассветом всегда самая холодная и тёмная.
- Не отставай.
Этель прикрыла глаза, глотая очередной всплеск приказного тона. Минута перед рассветом для неё всегда была переполнена злобой, потому что именно в эту минуту она, уже проснувшись, но ещё не собравшись встать, вспоминала, через что прошла.
Проклятый мир.
"Ненавижу тебя".
И мир корчился в судорогах от её ненависти.
Внизу, на первом этаже, всё ещё горели шары белого пламени, и зевали охранники, взглядами провожая плакальщиц в тёмных накидках. Уж что они там рассматривали под широкими полами накидок — известно лишь Вселенскому Разуму, Этель глотала их взгляды, как яд, только что умереть не боялась.
Минута перед рассветом — самая больная, и в груди скребёт сильнее всего, и кашель давит на горло. Горячего чаю бы, Этель всегда глотала его сразу, как только поднималась, и вместе с ним глотала свои мысли и воспоминания, чтобы избавиться от них до следующей предрассветной минуты. От чая всегда становится легче, и скрежет в груди уходит, вот только сейчас у неё не было горячего чая.
На улицах стыли лужи, серые отражения хмурого неба, и холодно было так, что дрожь опять просыпалась внутри, у самого перекрестья ключиц. Горячего чаю бы, пусть кипяток согреет холодную кровь бывшей императрицы.
Эхо от стука каблуков разлеталось по пустынным улицам. Они шли — Этель не совсем понимала, куда — искать ещё одного мертвеца, что ли.
- Так откуда ты? — Проводница обернулась к ней, одновременно снимая капюшон накидки. Этель смогла рассмотреть как следует её красивые, хоть и излишне тонкие черты лица. От предрассветного тумана казалось, что на лице женщины залегли глубокие тени то ли возраста, то ли усталости.