Женщины засиделись до утра. Нина Владимировна молчала, думая о чем-то своем, а ветхозаветная старушка рассказывала — в который уже раз — о платьях, сшитых ею для графини Замойской, и о том, какой фурор производила в них вельможная пани среди своих поклонников.
Вот чихнул не выключенный с вечера репродуктор. Маленькую комнатку залила мелодия Гимна. Мимо окна с песней прошла ватага веселых людей. Должно быть, с праздничного вечера. В небесной выси, кутаясь в сумерки, начали мигать угасающие звезды.
Пани Полонская задремала в старомодном кресле. Сквозь дрему она слышала, как Нина вышла из комнаты. На какое-то мгновение перед нею все затуманилось, и она вдруг увидела Нину в платье графини Замойской…
Очнулась Полонская от тонкого звона ложки в стакане.
— А? Кто то? — всполошилась хозяйка.
— Это я, пани Полонская. Поздно уже. Давайте провожу вас в спальню. Да и я устала.
Так начался день. Встали поздно. Днем Нина сидела у себя. Заглянув несколько раз в комнату своей жилицы, Полонская видела, что Нина читает какие-то листы, отпечатанные на машинке.
За обедом пани Полонская рассказывала о том, как ее отец — улан Кшетинский (ее девичья фамилия Кшетинская, это по мужу она Полонская) восставал вместе со всеми поляками против царя.
Обычно Нина с удовольствием слушала эти рассказы, похожие уже на сказку, расспрашивала о подробностях и беззлобно посмеивалась над приключениями отчаянного улана. Но сегодня они не занимали ее.
Полонская осторожно спросила:
— Нина больна?
— Нет, пани Полонская.
— Может, Нину кто обидел?
— Нет.
— А почему Нина грустит?
— Я просто устала.
«Воспаленные глаза, рассеянность — нет, это не усталость». Никогда Полонская не видела такой «дочку Нину», как она привыкла называть свою квартирантку. Она подошла к Нине и пригладила морщинистой рукой ее короткие локоны.
— Напрасно Нина не хочет сказать о своем горе старой женщине, которая ее любит, как родную дочь. Нине чуть больше тридцати лет. Может быть, она кого-нибудь полюбила? Я сама когда-то была молодой и тоже любила.
В ответ Нина привлекла к себе маленькую старушку и поцеловала. От этой ласки на черных старческих глазах блеснули непрошенные росинки. «Сглазили», — решила про себя полячка и незаметно для «дочки» перекрестила ее спину.
— Пани Полонская, успею я на поезд? — вдруг оживилась Дубовая. — Я поеду в Пылков, — метнулась Нина Владимировна в переднюю. Достала пальто и остановилась.
— Поезжай, — одобрила старушка, — может быть, легче станет твоему голубиному сердцу. Ты к брату?
— К брату? Нет… не к брату.
В голосе Нины пани Полонская уловила что-то странное. «Вот напасть, перекрестилась она. — К кому же тогда, если не к брату?» Никогда раньше она не замечала за Ниной ничего плохого. Правда, месяца четыре назад был один случай. Нина пришла с работы поздно вечером не одна, а с каким-то мужчиной. Пани Полонская было оскорбилась за Нину. Но Ян, как звали этого человека, при встрече поцеловал руку хозяйки, говорил с нею по-польски, вел себя благородно. На ночь она его устроила в комнате Нины, а Нина перешла к Полонской. Утром он ушел и с тех пор не появлялся.
Вспомнив об этом, пани Полонская по-своему объяснила беспокойство дочки.
— Если не к брату, то, может быть, ты к своему… к Яну? — допытывалась она.
Нина грустно покачала головой.
— Если бы вы только знали, как мне сейчас тяжело. Я так ошиблась… так ошиблась…
Она закрыла глаза рукой. Какое-то мгновение Полонской казалось, что Нина теряет сознание и падает. Но нет. Нина опустила руку и заставила себя улыбнуться, чтобы успокоить встревоженную хозяйку.
— Я же опоздаю!
Она присела около этажерки, вытащила из-под стопки книг какую-то тетрадь и сунула ее в сумочку.
— Чуть самого главного не забыла.
Запирая за Ниной дверь, пани Полонская подумала: «И я была молодой. Брат братом остается, а женское сердце хочет и другой любви».
Дождь, по-осеннему надоедливый, мелкий и густой, омывал улицы. Через полчаса вымокшая до нитки Нина Владимировна была на вокзале. Около кассы возбужденно шумело несколько человек. Над закрытым окошечком виднелось объявление: «На поезд № 83 все билеты проданы».
Нина Владимировна кинулась к начальнику станции. Показывая свой депутатский мандат, она просила:
— Всего один билет! У меня срочное дело.
Но и в кассе брони билетов уже не было.
На выходе из здания вокзала ее чуть было не сбил с ног мужчина. Он торопливо извинился.
— Простите… На московский опаздываю. Не ушел еще?