олос. На поросшем седыми ростками подбородке красовалась огромных размеров черная бородавка. Подернутые белой пленкой, неопределенного цвета глаза с любопытством изучали запаниковавшую добычу. Неестественно тонкие ноги торчали из-под потрепанного халата. Худющие руки лежали на чахлых коленях. И длинные, местами обломанные когти... Это была она - ужасная ведьма из маминых страшилок. Больше некому! Но самым страшным было то, что она ест непослушных маленьких детей. Если бы Санькина мать знала, в какой ситуации окажется ее сын, то ни за что на свете не стала бы пугать его сказками о Бабе Яге, которая крадет больно резвых сорванцов и утаскивает в темные уголки метро. - Ну что, внучек? Будешь жить с бабушкой? Бабушка соскучилась по деткам. Одна-одинешенька, - незлобиво зашепелявила старуха. - Вот только котики меня и не забывают. Иди сюда, внучек, бабушка разглядит тебя как следует. Она поманила Саньку когтистой рукой, но он оцепенел от страха. - Сюда иди, кому сказала, - грозно повторила старуха. Над ее переносицей образовалась зловещая складка. Рука с серыми когтями метнулась вперед и схватила Саню за ботинок. Мальчик ощутил, как ведьма тянет его к себе, истерично замычал и взбрыкнул второй ногой, угодив ею прямо по свече. Блюдце перевернулось, огонь живо раскинулся по сухой подстилке и всего за какой-то миг охватил халат ведьмы. Санька увидел в ее глазах отражение своего ужаса. Глядя, как ненасытный огонь поглощает беснующееся немощное тело, и слыша пронзительный визг похитительницы, он содрал с лица респиратор и сам неожиданно для себя что было сил заорал: - Мааамаааа!!! Рыскавший у завала Ван Гог не поверил своим ушам, когда сквозь истошные вопли услышал этот зов. - Я здесь, Санька! - заорал и он. - Не молчи, кричи! Сейчас я тебя достану, дружок, только не молчи! Услышал ли малец его выкрики? Демид прыгал с осколка на осколок, пока не увидел выходящие наружу струйки дыма. В одном месте дымило интенсивно, и Бродяга бросился туда. Проломав хрупкую фанерку, закрывавшую лаз, Ван Гог просунул туда обе руки и вовсю заорал: - Я тут! Вот мои руки! Хватайся! Слышишь, Санек?! Черный дым столбом повалил из щели. Рыдание парнишки слилось с предсмертным нечеловеческим воем. В руки бродяги легли маленькие ладошки. Ван Гог потянул на себя. Показалось измазанное сажей лицо маленького крысолова. Перепуганные глазенки, полные слез. Держась за крепкие широкие руки бродяги, Санька вдруг вспомнил этот чудесный манящий запах. Сгущеное молоко! На праздник, который почему-то назывался Новый Год, папка угостил его пакетом с белой густой сладкой жидкостью. Именно ее запах исходил от крепких рук, перебивая вонь от горящей человечины. И так Саньке стало спокойно: вот сейчас дядька Демид вытащит его, и они вдвоем вернутся назад на станцию, где нет подозрительных шорохов, где знаком каждый звук, где можно спокойно по часу сидеть у крысоловки в ожидании неосторожной жертвы. На полпути из щели Санька вдруг застрял. Когда Демид ощутил сильное сопротивление, он смачно выругался. Малец заверещал похлеще той сирены с танкового завода. Тварь тащила его за ноги назад, желая, чтоб пацаненок сгорел вместе с ней. - А чтоб тебя, - плюнул Ван Гог. Левой рукой удерживая мальца, правой он сорвал с пояса «ПМ», просунул в прореху между куском плиты и Санькой и три раза спустил курок. Дыра отпустила парнишку. Вдвоем они кубарем скатились с завала. Схватив подвывающего парнишку, Ван Гог поковылял на выход, сорвал душившую его маску и отбросил в сторону. Почти настоящий воздух! Незнакомая вонь, удушливость, предвещающая дождь, и запах штукатурки. Господи, это прекрасно! И тут же он обрушил на себя шквалы ругани. Какой же он дурак! Старый, сорокапятилетний дурак. Знал же - завал не самое страшное. Думал, собак перестреляет, использует пацана, как приманку, грохнет хищного контролера территории, а потом - всех дел-то: мальца просунуть в щель - он и достал бы фото. Проклятая карга! Вот кто здесь хозяйничал! До катастрофы почти в каждом доме была такая сдвинутая бабка. Обязательно однокомнатная квартира, а в ней - старушенция и стадо котов. Зверинец, мать их... Надо скорей рвать когти, пока не нагрянули питомцы сгоревшей старухи. Наверняка, рыскают поблизости. И не их ли лай они слышали недавно? Санька, бледный от боли, кусал до крови губы и все бормотал: «Баба Йга. Баба Йга...» Его правая нога в районе голеностопного сустава была вывернута под неестественным углом. - Молодец, Санька, молодец! - громко шептал Ван Гог. - Сейчас домой пойдем, все хорошо будет. Взвалив тело на плечо, тяжело пошел к лестнице. Подумалось: «Это малый такой тяжелый, или я перебздел?» Идиот! О чем думает? Что Аслану говорить? «Извини, братишка, я сжёг там все. И твою фотографию заодно»? Демид чувствовал, что устроят ему прощальную экскурсию - выведут наружу голого, пнут по ребрам, и все: бродягу Ван Гога сожрут местные хозяева жизни. У лестницы, посадив Саньку на ступеньку, оценивающе глянул в оконный проем. А вот и они. Стая угловатых жилистых тварей ростом по пояс. Коты? Собаки? Или помесь тех с другими? Удивляться нечему. - Я спущусь первый, а ты мне на руки запрыгнешь! Понял?! - Адреналин в крови превратил шепот в крик. Руки сами открыли оранжевую коробку аптечки, нашли промедол. В ответ на укол в бедро малец болезненно вскрикнул и сразу получил подзатыльник. Не понял только за что, ведь бродяга сам секундой назад кричал намного громче. Демид осмотрелся еще раз, быстро спустился пониже и, резко дернув Саньку за одежку, взвалил его на плечо. Второй раз оказалось легче. Хрен с ним, с Асланом. Лев-дистрофик. Главное, мальца и свою шкуру спрятать от его банды. Треснувший асфальт, осколки зданий мешали передвижению. Воздух с хрипом вырывался изо рта. Одышка и тяжесть в ногах кандалами мешали быстрому движению. Но спасительная дверь уже близко. Забрать пацана, забрать его мать, переехать на «ТурбоАтом», за толстые стены. Пацан уже в любом случае не вырастет слепым «кротом». И уж наверняка досконально познает премудрости выживания в этом безумном мире. А Сяве на прощанье по печени дать. И мамаше, если не захочет идти с Ван Гогом. Из пацана вырастет знатный бродяга. Таких надо готовить с малых лет. Положив Саньку возле железной двери, дернул за ручку. Еще раз и еще. Заперто. Что ж за день такой! «Да есть справедливость на этой Земле?» - взвопил про себя в отчаянии. Скрип ржавых петель сообщил ему ответ. Увидев открывшего, Санька воскликнул: - Папка! Услышав это слово, Ван Гог понял все. - И ты молчал, сука? - сказал бродяга, прожигая презрительным взглядом удивленного говорливостью пацана Сяву. «Сам урод», - прочел Демид на роже бывшего товарища. И получил выстрел из обреза. Дуплетом в лицо. Зелень мира засияла красками крови и плоти Демида. Мужские руки подхватили испуганного парнишку. - Все кончилось, Санька, все позади. Пойдем к маме, сынок. Ну-ка, скажи еще что-нибудь... Металлическая дверь лязгнула безапелляционным приговором, отрезая жителей метро от зеленого океана и не давая им даже малейшего шанса найти свое место в новом мире.