— Ужасная картина, Джек! Именно это должны были видеть первые христиане. Которые, по твоему мнению, жили тогда на Флегрейских полях. Огненные кольца вначале каждого пирокластического потока скатывались с горы с бешеной скоростью.
— Плиний Младший наблюдал за извержением с мисенской виллы, всего в миле южнее Кум и пещеры Сивиллы. Получается, оттуда тоже было хорошо видно, что происходило с Везувием.
— Посттравматический стрессовый синдром, — выдавил Костас.
— Что ты сказал?
— Посттравматический стрессовый синдром, — повторил Костас. — Одержимость адским пламенем, вечными муками. Я долго размышлял над этим. Если именно отсюда христианство стало распространяться на Западе, тогда первые христиане, а за ними и их потомки, несли в себе этот опыт. Когда мы подлетали сюда, ты вскользь упомянул психологические последствия извержения вулкана. Увидев однажды ад, никогда его не забудешь! А первые христиане, можно сказать, уже были взвинченны. Жили на Флегрейчких полях. А там кругом фумаролы, да еще вход в языческий мир мертвых. Добавим к этому извержение вулкана. Веселенькая картинка получается! Апокалипсис.
— Для инженерного ума ты превзошел сам себя! Никогда не думал переписать историю христианского богословия?
— Не-а.
На мгновение оба затихли, заглядывая в окно римского хранилища в прибрежной зоне — мрачного, зловещего, словно иллюминатор затонувшего корабля.
— Никто не выжил, — прошептал Костас. — Ни души.
— Трудно сказать, что хуже, — глубокомысленно заявил Джек, — задохнуться горячим газом в Помпеях или заживо сгореть в Геркулануме.
— Ну и что такого? В современной Италии выбор не лучше, — парировал Костас. — Либо ограбят, либо попадешь под колеса.
— Не делай поспешных выводов. Вспомни картину с изображением извержения 1944 года. Сейсмологи говорят, что вулкан вряд ли проснется в ближайшие десятилетия, а вот землетрясения вполне возможны.
Прищурившись, Костас посмотрел на вершину вулкана. Солнце снова принялось палить неплодородные склоны.
— Плиний был здесь? Я имею в виду Старшего. Он был в Геркулануме?
— По словам его племянника, мельком взглянув на извержение, Плиний бросился на военном корабле на эту сторону залива к подножию вулкана. Предполагают, он хотел спасти женщину.
— Ох уж эти великие герои-любовники! — вздохнул Костас.
— А смысл? Когда он добрался сюда, прибрежная зона была уже скована обломками кораблей, построек и пемзой, словно морски льдом. Вместо того чтобы вернуться, Плиний ринулся на галере южнее к Стабии — еще одному городу рядом с Помпеями, похороненному под слоем пепла. Он пробыл там слишком долго, надышался ядовитыми газами…
— Ну прямо любовная трагедия Шекспира, как пить дать! Неужели он правда был так потрясен смертью женщины?
— Не думаю, — ответил Джек. — Кто угодно, только не Плиний. Как только он понял, что подруга обречена… Думаю, его привлекло что-то другое. Единственное, что он хотел, — подобраться поближе к вулкану. Я прямо вижу его с записной книжкой в руке, принюхивается, определяя по запаху серу, собирает образцы пемзы на берегу. Настоящий ученый! Молодец, успел закончить «Естественную историю».
— Бедняга! Буквально и фигурально сгорел на работе. Как человек мог заниматься одновременно столь разными делами?!
Джек удивленно посмотрел на него и вдруг заметил людей вдалеке. Они спускались к месту раскопок. Мужчина и женщина.
— Ну слава Богу! — воскликнул Джек. — Наконец-то началось хоть какое-то движение.
Оттолкнувшись от перил, он взъерошил волосы.
На Марии были ботинки, армейские штаны цвета хаки и серая футболка. Длинные черные волосы собраны в хвост. Как всегда, стройная, легкая. Морис разговаривал по сотовому телефону, плотно прижав его к уху и отставая от Марии на несколько шагов. Фигура его казалась не столь подтянутой, да и ростом Морис пониже. Наряд толстяка представлял забавное сочетание несочетаемого — костюм в стиле сафари и пара изношенных кожаных вечерних туфель. Лицо Мориса раскраснелось. Он явно был чем-то взволнован. Постоянно поправлял маленькие круглые очки, съезжающие на кончик носа. Шорты сползли до колен и развевались на ветру, как приспущенный флаг.
— Ничего не говори, — шепнул Джек Костасу и, с трудом сдерживая улыбку, постарался изобразить на лице невозмутимость. — Ни слова. Слышишь? Ну-ну, еще посмейся. Ты себя-то давно в зеркале видел? Такое ощущение, что полгода с подлодки не выбирался!