«Снова… Он явился снова…» – прошептал с дрожью юноша.
Впервые это случилось с ним, когда ему было всего двенадцать лет. Он сидел вместе со стариками в синагоге, слушая, как те, стеная и обливаясь потом, толкуют слово Божье, и вдруг почувствовал в верхней части головы легкий, тягучий зуд, очень нежный, как ласка. Он закрыл глаза. Какое блаженство! Что за мягкое крыло подхватило его и вознесло на седьмое небо, которое и есть истинный Рай? Из-за смеженных век и полуприкрытых губ изливалась безгранично счастливая, глубоко блаженная улыбка, томно ласкавшая плоть, а лицо его совершенно исчезло. Старики – заметили эту таинственную человеко-пожирающую улыбку и поняли, что отрок попался в когти Божьи. Они поднесли перст к устам и умолкли.
Шли годы. Он все ждал, ждал, но та нега больше не возвращалась. И вот однажды весной, на Пасху, – радость Божью, он отправился в селение своей матери в Кану, чтобы выбрать там себе жену. Мать постоянно допекала его, заставляя жениться. Ему было уже двадцать лет, щеки его покрыл густой, курчавый пушок, а кровь закипала, не давая ночью уснуть. И вот в пору цветущей юности мать настояла, чтобы он отправился в ее родное селение – в Кану – выбрать себе жену.
Он стоял с алой розой в руке и смотрел, как сельские девушки танцуют под большим новорасцветшим тополем. Смотрел, сравнивал, желал их всех, и сердце его все не решалось сделать выбор. Вдруг позади него послышался прерывистый смех – словно свежий источник, бьющий из утробы земной. Он обернулся. Прямо к нему шла во всем своем всеоружии – браслетах, кольцах, серьгах, красных сандалиях и с распущенными волосами – единственная дочь раввина, брата его отца.
Она шла словно корабль, распустивший паруса под попутным ветром. Магдалина.
Рассудок юноши дрогнул.
– Я желаю ее! Я желаю ее! – воскликнул юноша. – Я желаю ее!
Он уже было простер руку, чтобы вручить ей розу.
Но едва он простер руку, как десяток когтей сразу же вонзился в голову и пара крыльев яростно захлопала над ним, сильно стиснув виски. Юноша пронзительно закричал и упал лицом вниз с пеной на губах. Несчастная устыженная мать набросила ему на лицо свой платок, обняла его, подняла и увела прочь.