Послушник запнулся и умолк. Слух его не улавливал ни вздохов настоятеля, ни даже его дыхания. Жив ли он? Уже много дней он отказывался принимать пищу. Он гневался на Бога и желал умереть. Он ясно дал понять братьям, что стремится к смерти, дабы избавиться от груза плоти и вознестись к Господу на небеса. Он должен был донести до Него свои жалобы — ему надо было встретиться с Ним. Но тело так тяготило, так влекло его к земле… Вот он и решил отдать его земле, оставить в могиле, чтобы истинный Иоахим мог взлететь и поведать Господу о своих печалях. Это был его долг. Разве не он был одним из пророков Израиля? Уста людей безгласны. Они не могут предстать перед Господом и поведать о своих страданиях. А Иоахим мог — так что выбора не оставалось!
Послушник перевел взгляд: семисвечник освещал голову настоятеля — лицо его было изборождено морщинами, кожа загрубела от постов и солнца: как она напоминала вымытые дождем черепа животных, на которые иногда натыкались караваны в пустыне! Сколько видений пронеслось в этой голове, сколько раз перед очами этого человека разверзались небеса и недра ада! Его мысли были подобны лестнице Иакова, по которой все заботы и надежды Израиля сновали вверх и вниз.
Настоятель открыл глаза и увидел перед собой смертельно бледного послушника. При свете меноры светлый пушок его щек золотился во всей прелести своей девственности, взор, устремленный вдаль, был полон печали.
Суровое лицо настоятеля смягчилось. Он любил этого красивого юношу, которого ему удалось забрать от его отца, Зеведея, привести сюда и отдать Господу. Ему нравилась его покорность и твердость в вере, его молчаливость и ненасытность взгляда, его мягкость и понятливость. «Когда-нибудь, — думал Иоахим, — этот мальчик будет говорить с Богом и сделает то, что не удалось мне; два шрама, которые ноют на моих лопатках, у него превратятся в крылья. И если я не вознесся при жизни, он вознесется».
Как-то раз на Пасху мальчик приехал в обитель вместе со своими родителями. Настоятель, дальний родственник старого Зеведея, радушно принимал их и усадил за собственный стол. Иоанну было тогда шестнадцать. И вот когда он ел, склонившись над столом, он вдруг почувствовал взгляд настоятеля, который проникал все глубже и глубже к нему в душу. В ужасе он поднял глаза, и два взгляда встретились над пасхальным столом. С тех пор Генисаретское озеро стало тесным для него, ничто его не веселило. Он вздыхал и таял на глазах, пока в одно прекрасное утро старый Зеведей, будучи не в силах больше выносить это, не закричал:
— Твоя голова забита не рыбной ловлей, а Богом. Ну так и отправляйся в обитель. Слава Богу, у меня два сына. Господь хочет, чтобы я с Ним поделился — так тому и быть — пусть получит свое!
Настоятель взглянул на юношу, собираясь побранить его, но при виде молитвенного выражения его лица смягчился.
— Почему ты остановился, дитя мое? Ты отвлекся посередине рассказа. Так не следует делать. Даниил был пророком, а пророков следует почитать.
Послушник залился краской, снова раскатал на кафедре пергаментный свиток и продолжил монотонно читать:
— После сего видел я в ночных видениях, и вот — зверь четвертый, страшный и ужасный и весьма сильный; у него — большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него…
— Хватит! — воскликнул настоятель. — Достаточно!
Крик испугал Иоанна, и свиток скатился на каменный пол. Юноша поднял его, приложился к нему губами и, глядя на учителя, отошел в угол. Настоятель кричал, впившись ногтями в подлокотники кресла:
— Все твои пророчества сбылись, Даниил. Четыре зверя прошло над нами. Явился лев с орлиными крыльями и растерзал нас, явился медведь, кормящийся плотью иудеев, и пожрал нас, явился четырехглавый барс и изъязвил нас с востока, запада, севера и юга. Бесстыдный зверь с железными зубами и десятью рогами воссел на нас. Весь позор и бесчестье, о которых пророчествовал ты, Господь наслал на нас, и мы благодарим тебя! Но ты пророчествовал и о благе. Почему же оно не приходит? Отчего, Господи, Ты так жаден до него? Ты щедро излил на нас беды, будь же столь щедр в своих благодеяниях! Где Сын человеческий, обещанный нам?.. Читай, Иоанн.