Иоахим замер в ожидании, когда огонь снова затрепещет, когда вздрогнут от страха струны… Но нет! Он покачал головой.
— Да будет проклята плоть человеческая! — пробормотал он. — Вечно она идет поперек духа и не дает разглядеть невидимое. Убей меня, Господи. Я хочу избавиться от непроницаемой стены своей плоти, которая не дает мне расслышать Тебя!
Тем временем дверь кельи бесшумно отворилась, и внутрь вошли разбуженные братья — все в белом. Встав у стены, они замерли в ожидании, словно бесплотные духи. Они слышали последние слова настоятеля, и дыхание остановилось в них: «Он говорит с Богом, он бранит Его — теперь всех нас поразит гром!»
Иоахим обернулся. Но взгляд его блуждал где-то далеко. К нему подошел Иоанн и пал ниц.
— Все собрались, — мягко произнес он, чтобы не испугать Иоахима.
До старца долетел голос Иоанна, и он медленно двинулся к креслу, стараясь как можно прямее держать свое умирающее тело. Дойдя до кресла, он сел и замер. Амулет со священными апофтегмами[9], висевший на его руке, развязался. Молодой послушник вовремя подхватил его и снова затянул, прежде чем тот успел упасть на пол и оскверниться от соприкосновения с землей, по которой ступали человеческие ноги. Настоятель протянул руку и сжал посох с навершием из слоновой кости. Почувствовав прилив сил, он поднял голову и окинул взглядом сбившихся в кучу братьев.
— Дети мои, — вымолвил он, — я хочу сказать вам несколько слов, последних. Раскройте свои уши, и если кто-нибудь еще не проснулся, пусть уйдет. То, что я скажу, понять нелегко. В вас должны пробудиться все ваши страхи и упования, дабы вы смогли мне ответить.
— Мы слушаем, святой отец, — откликнулся старейший из братии Аввакум и приложил руку к сердцу.
— Это мои последние слова, братья. Я стану говорить иносказаниями.
— Мы слушаем, святой отец, — повторил Аввакум.
Настоятель склонил голову и понизил голос:
— Сначала видны крылья и лишь затем ангел! — Он помолчал, переводя взгляд с одного на другого, и покачал головой. — Братья, что вы на меня так смотрите, раскрыв рты? Аввакум, ты поднял руку и шевелишь губами. Ты хочешь возразить?
Тот приложил руку к сердцу:
— Ты сказал «сначала видны крылья и лишь затем ангел». Святой отец, мы никогда не видели этих слов в Писании.
— Да как же вы могли их видеть там, Аввакум? Горе мне! Ваши души все еще в тумане. Вы читаете пророчества, но ваши глаза видят лишь буквы. А что могут сказать буквы? Буквы суть черные прутья решетки, за которой бьется и вопиет дух. Дух дышит свободно лишь между букв, между строк, да на полях; а вместе с ним дышу и я. И вот я говорю вам: братья, сначала видны крылья и лишь затем ангел!
Отец Аввакум снова приоткрыл рот:
— Наши души, святой отец, словно потухшие лампы. Зажги их, зажги, чтобы мы смогли принять твое иносказание и понять его.
— Вначале, Аввакум, была тоска по свободе. Свободы еще не было, но однажды во мгле рабства кто-то с безумной скоростью замахал своими скованными руками, словно крыльями, — один, другой и наконец целый народ.
— Народ Израиля? — раздались радостные голоса.
— Да, братья, народ Израиля! Сейчас мы и переживаем этот великий и ужасный миг. Жажда свободы стала нестерпимой, крылья уже бьются над головой — освободитель грядет! Да, братья, он близко, потому что… Постойте, как вы думаете, из чего соткан этот ангел свободы? Из милости Господа? Из Его любви и справедливости? Нет, он создан борьбой, упрямством и терпением человечества!
— Святой отец, ты возлагаешь на плечи человека тяжелые обязательства — непереносимый груз, — осмелился возразить старый Аввакум. — Твоя вера в человека так велика?
Но настоятель не обратил на него внимания — мысли его были обращены к Мессии.
— Он — один из наших сыновей, — выкрикнул он. — Потому в Писании он и назван Сыном человеческим! Как вы думаете, зачем поколение за поколением, тысячи и тысячи мужчин и женщин Израиля совокуплялись и рожали детей? Соприкоснуться чревами и насладиться друг другом? Нет! Все эти сотни тысяч соитий нужны были лишь для того, чтобы родить Мессию!
Иоахим ударил посохом о пол:
— Будьте бдительны, братья! Он может прийти днем или среди ночи. Будьте готовы — чистые духом, постящиеся, бодрые. Горе тому, кого он найдет спящим, пресыщенным или полным скверны!
Братья прятались друг за друга, не осмеливаясь взглянуть на Иоахима: он излучал жгучее пламя, вздымавшееся над его головой и обжигавшее их лица.
Встав с кресла, умирающий твердыми шагами подошел к своей пастве и, протянув посох, по очереди дотронулся до каждого.