«В общем-то неплохо звучит, но ты забыл детализировать процесс», – вмешался бы в беседу незримый Денница, продолжая: «Посмотри и оцени качественный состав пассажиров». «И что же?», – спросил бы я его.
«Так мужское население превалирует над женским. И как ты думаешь, такой порядок вещей устроил бы тех, кто остался бы ни с чем? Ну, а право сильнейшего, разве бы оно вновь не расцвело во всей своей красе? Борьба за власть, борьба за обладание лучшим куском, да и мало ли ещё за что – вот что я вижу. Ну, и последнее: в том месте, где посеяны крупицы несправедливости – там мира не жди!», – резюмировал он.
«Тебе бы только внести смуту и раздор. Не мешай, всё же – это мои размышления!», – про себя проговорил я и, взяв стаканчик, попытался отпить из него, но, к моему удивлению, он оказался пустым. «Странно…», – вслух сказал я, посмотрев на соседа, но он никак не реагировал, он вообще никак не реагировал на окружающее, погрузившись в тяжелый алкогольный сон. «Может я сам выпил, задумавшись?», – попробовал я объяснить случившееся. «А может этот алкоиспаритель хлебнул, не заметив?». Всё же, наверное, нет. Но ему бы я не позавидовал в нашем общем будущем. «Вот и твой ответ на безоблачное будущее человечества», – вновь проговорило у меня в голове. Хватит, я больше не собираясь слушать кого бы то ни было. И я, надев наушники, тяжелой музыкой заглушил все посторонние шумы.
Лёгкий толчок рукой, вывел меня из короткого сна, в который я всё-таки погрузился. Стюардесса, попытавшаяся завладеть моим вниманием, но не достигнув ощутимых результатов с помощью слов, за не имением другого способа, прибегнула к осязательному контакту, что и вывело меня из временного безсознанья. Что касается моего соседа, то стюардессе с ним пришлось изрядно повозиться. Что, в прочем, ни к чему не привело. Ведь люди в таком состоянии требуют соответственного к себе отношения. Но я думаю, что в данный момент, не беспокоить его – было бы самым лучшим выходом из создавшегося положения. Я же, решив помочь работнице воздушного судна, приложив все свои силы, извернул соседа, и застегнул-таки на нём ремень. После нашего благополучного прилёта, наш, до этого плотно спаянный фюзеляжем самолета коллектив, приобрёл качества текучести, и как только двери самолета раскрылись, этот коллектив тот час же потёк в сторону выхода. Я, преодолев препятствие в виде сопящего соседа, не преминул влиться в ряды этого бурлящего потока. Проходя мимо классового салона, я был задержан Мисс, схватившей меня за пиджак рукой.
– А ну-ка, не спеши, дорогой, – зычно проговорила Мисс.
Это мне показалось весьма странным. Что говорить, она и раньше блистала своим своеобразием, но сейчас её обращение совершенно выпадало за границы приличий. Мисс же поднялась, оперевшись на мой локоть, и мы проследовали к выходу. Когда же она протаскивалась через меня вперёд, в выходную дверь самолета, то её дыхание раскрыло мне причину её развязного поведения. С моей стороны было бы нетактично обвинить представительницу прекрасного пола (без веских на то оснований?) в пьянстве, но ведь полёт на высоте 5-ти тысяч метров – чем не основание для этого! Так что вполне можно было себе предположить, что страх, своей холодной щупальцой стиснул горло Мисс, и она, пытаясь избавится от него, спасала себя горячительным, а вместе с ней и её соседи по классовому салону.
А что делать? Это дело такое, ведь только сообща можно противостоять смертельной опасности, подстерегающей тебя в полете. И что сказать, даже проводницы испытали за них гордость. И он, видя, как они одной общей сплоченной компанией противостоят страху, не пытались вмешаться, и даже подливали им чего-нибудь запить. И надо признаться, никто из них даже не был замечен в трусости, и каждый, когда подходила его очередь, без лишнего напоминания, с готовностью прикладывался к бутылке.
«Но разве разрешено употреблять на борту?», – недоверчиво спросит меня какой-нибудь «в каждой бочке затычка». А вы лучше спросите об этом вон у того офицера ФСБ (и по совместительству депутата), так лихо зажигающего сигарету после ловко проведённого удара в глаз бортпроводнику, усомнившемуся в этом его заявлении. А может вон тот «тарзан», который ещё минуту назад так восхитительно прыгал с кресла на кресло, вам расскажет об этом? Но всё же нет! Он не сможет вам сейчас ничего рассказать – с кляпом во рту и со связанными руками это сделать весьма затруднительно. Но ничего, по выходу его уже ждут оперативные стенографисты, и уж там-то он сможет всё высказать, как на духу.
Впрочем, как только он из себя на них выдохнет – все сразу же поймут всю вескость его возражений. Наши же классовики из своей природной скромности промолчали, и не стали нам раскрывать своего секрета, а проявив невежливость, словно в рот воды набрав, поспешили покинуть салон. Но в аэропорту, помимо состояния разностояния Мисс («Ведь я – девушка разносторонняя!», – покачиваясь из стороны в сторону, всю дорогу твердила мне она.), меня ожидал ещё один сюрприз.