Глядя на эту смертоносную лавину, робеют даже самые храбрые. Но страх уходит, когда начинается схватка. Тогда просто некогда бояться.
Первые ряды пересекли намеченную фон Бокеном километровую отметку, мерзко взвизгнули мины. До того, как первый снаряд осыплет врага осколками, жерло примет второй заряд, за ним третий, и так до опустошения. От французских щедрот минометчики запаслись несколькими ящиками на каждый ствол, пусть не всегда мины попадали в цель, но при наиболее удачных разрывах осколки ранили сразу двух-трех лошадей, они падали, переворачивались на всем скаку, сбрасывая и калеча седоков, о них спотыкались налетавшие сзади, топтали выпавших из седла, снова падали. Раненые лошади катались по песку, суча копытами и раскидывая внутренности из вспоротого осколками брюха. Их жалобное ржание, местами похожее на человеческие крики, порой заглушало вопли раненых и разрывы мин.
Но 48 минометов против 15-тысячной конной массы очень мало, все равно, что кидать камушки в набегающую волну. Когда рейтары в большем или меньшем порядке откатились назад, 50-миллиметровые пушки открыли огонь прямой наводкой по первым татарским рядам, приблизившимся уже на 400-500 метров. Низко над головой, едва не задевая разгоряченные головы, ухали фугасы корабельных главных калибров.
Фон Бокен изумлялся, куда подевались тупые и ленивые неумехи, всего несколько раз стрельнувшие из четырех учебных пушек. В горячке боя, подстегнутые чувством опасности и исторической ненависти к проклятой татарве, московиты четко загоняли заряды в казенники, стреляли и подавали в ствол следующий снаряд, когда гильза от предыдущего, казалось, еще только летела на песок.
Перед русскими позициями творилось светопреставление. Легкие 50-миллиметровые снаряды рвались под ногами лошадей, расшвыривая их в стороны, перебивая ноги и иссекая седоков. Некоторые попадали прямо в грудь коней, их разрывало на куски, сбивая соседних взрывной волной и летящими кусками мяса. Все это вперемешку с пылью, дымом, свистящими пулями и осколками, воплями ужаса и боли, вонью взрывчатки и разорванных внутренностей. В гущу смертельной круговерти весомо грохались фугасы «Раджива», разбрасывая в стороны фрагменты конских и человеческих тел.
У брошенной в атаку кавалерийской лавы нет разума и управления, только единый порыв – вперед. Уцелевшие в первых рядах поняли, что разинули пасть на хищника, что им не по зубам, но повернуть или отвернуть невозможно, затопчут задние. Поэтому, неся чудовищные потери, спотыкаясь уже не об отдельные трупы, а штабели из тел, татарская лавина все ближе накатывалась на русскую дугу.
Краска на орудийных стволах вздулась и осыпалась, любое прикосновение к пушке вызывало ожоги. Наводчики подняли стволы выше, потому что снаряды норовили упасть перед позицией, молили Бога о помощи, а свое оружие — выдержать еще несколько минут этого безумия. Минометчики переставили треноги, теперь мины рвались всего в трехстах метрах от линии обороны. Пулеметчики, которым строго сказано не открывать огонь, пока противник не ближе ста метров, уже по разу сменили стволы. Несколько конских трупов и татарских тел валялись на расстоянии пистолетного выстрела, то поработали рейтары.
Как и опасался фон Бокен, хуже всего пришлось флангу. Фронт атаки конницы оказался гораздо шире, чем протяженность оборонительной линии. Более тысячи татар прорвалось к воде с западного фланга. Вдоль линии прибоя, а то и по колено в воде они понеслись на русских и, несмотря на жуткие потери, смяли их, задавив массой. Навстречу кинулись рейтары, и по зоне прорыва ударили трассы из корабельных крупнокалиберных пулеметов и трехдюймовых орудий. Когда в рукопашную схватку попадает артиллерийский фугас, он не разбирает ни своих, ни чужих. Весь левый фланг превратился в кашу из татарских, русских и конских останков, усеянных осколками. Но прорыв удалось остановить.
Когда до передовых линий выживших татар оставалось, в основном, не более 50 метров, а трупы некоторых лошадей, разогнавшихся в галопе, падали к самым колесами пушек, сквозь облака пыли за татарской массой показался чистый песок. Крымчаки кончились.
Часть пушек замолчала, другие принимали заряды из последнего ящика. Утихли минометы. Пулеметчики вставили последнюю коробку с лентой, а их вторые номера примкнули штыки к винтовкам. Рейтары, расстреляв запасы до последнего, потянули сабли. Русские люди готовились принять смерть на басурманском берегу, так и не возвращенном православным.