- Нет, Элджернон, нет! Что есть, то есть. Судьба. Только дитя ждет справедливости от жизни. Мужчина принимает не ропща все, чем оборачиваются его поступки. Теперь от нас обоих требуется это. Поверьте мне.
Влюбленный рыцарь застонал. Одним глотком свой кубок осушив, швырнул его в отчаянье бессильном в угол.
- Вот мука! Мука! - вскричал он, запрокинув голову. - Чем я перед богами провинился, что шлют мне испытанья, одно другого тяжелей?! Что делать мне теперь?! Любить вас иль возненавидеть?! Теперь вы - жизнь и смерть, вы черное и белое одновременно. Вы - дева, сотканная из света и зари, прелюбодейка со стройным станом и кошачьими движеньями, русалка в водяных цветах, вы - хищница с горящими глазами. Вы - все! Вы - все! Да жил ли я до нынешнего утра?!.. И живу ль сейчас?!..
Он замолчал, прикрыв любовной болью искаженное лицо руками.
Печально, горько, пусто было Млаве в этот миг. Вот сердце верное и чистое! Он - первый, кто хоть на время смог ее любовным чарам противостоять. Он любит сам! Ее ж судьба - за Ратибором гнаться. За тем, кто ищет силы, чтоб ее убить!
- Вернусь, если жива останусь, - шептала Млава с ласковою грустью. - Я не могу любить вас нынче. Но дайте срок. Не уничтожьте все... Не все! Но малую надежду, своим безумством.
- Я... - начала она, но не смогла договорить.
Поплыло все перед глазами. Стремительно рванулся мрак навстречу, расступился. И в свете дня явился Ратибор. Единственный, мучительно любимый и желанный!
Скорее в путь! Скорее в путь!
Очнувшись, Млава с кресла поднялась, не помня ничего, что говорила Мензибиру мгновения тому назад. Волчицей рыщущею обошла по кругу зал и встала перед Элджерноном.
Вот! Вот помеха! Долой ее!
Словно примерзший к месту, рыцарь в очи колдовские смотрел, смотрел. Они все ближе, ближе. Он застонал от боли и от страха.
- Бежать! Бежать! Пока ты не прожгла меня насквозь!
- Нет! Нет!? Кто б ни была ты - праматерь наслаждения греховного, невинная святая дева, дьявола наложница иль жертва злого колдовства - ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ЛЮБЛЮ! Ты - свет единственный мой в жизни!
Как от удара, откачнулась Млава. Стояла, запрокинув голову, с закрытыми глазами. Шаталась и дрожала. Неведомые силы боролись в ней, терзали грудь, в клочья рвали сердце несчастной, обреченной, вины своей не ведающей женщины.
Потом, едва передвигая ноги, Млава отошла к камину и зарыдала, не роняя ни одной слезы. Зарыдала- впервые в жизни!
От страшной муки царапала ногтями засаленную, закопченную решетку...
О, женщина! Ты - мир и горе, ты - нежность тихая и страсть. Ты - ВСЕ!
Уже вторые сутки Ратибор гнал коня по пустынной равнине. Иногда ему встречались следы стоянок кочевавших по тундре племен, но самих людей царевич не видел ни разу. Дул сильный ветер, и короткая редкая трава прижималась к земле, словно уши испуганной собаки.
Монотонный топот копыт сливался с мыслями - то с надеждой, то с отчаяньем. Наконец, к вечеру второго дня у горизонта над плоской равниной тундры начал вспучиваться гигантский холм Лабиринта. Он быстро рос, превращаясь в затмевающую небо гору, на склоне которой лежало красное закатное солнце.
За несколько тысяч шагов до конца пути глухой стук копыт сменился звонким цоканьем, и под ногами коня замелькали выложенные по две в ряд широкие каменные плиты. Дорога стала понемногу подниматься в гору и неожиданно оборвалась, открыв взгляду широкую мощеную площадь, ведущую к узкой арке высокого входа.
Выехав на площадь, Ратибор резко натянул поводья: по обе стороны от входа, привязанные за взнузданные черепа к белым каменным столбикам коновязи, лежали скелеты лошадей, верблюдов, оленей и других неведомых Ратибору животных, привезших всадников с разных концов света - приехавших и не вышедших.
Некоторое время царевич в мрачной задумчивости глядел на эти обнаженные кости, своим присутствием говорившие еще и о других - человеческих костях, затем, спешившись и перекинув поводья коня за спину, вошел в Лабиринт.
Он очутился в небольшой с неровными стенами пещере, освещенной множеством вставленных в металлические кольца факелов.
Пещера была абсолютно пуста, а в противоположной входу стене зияло черное прямоугольное отверстие.
Собравшись с духом, Ратибор решительно шагнул через порог. Несколько минут, пока не привыкли глаза, он простоял в темноте, затем медленно двинулся вперед, держась рукой за стену, все время за правую - так научил его шаман, объяснив, что если он не отступит от этого правила, то не заблудится.
Ни чудовища, ни ловушки не подстерегали царевича на его пути, лишь временами выплывали из мрака приткнувшиеся в углах, осевшие у стен останки пытавшихся узнать свою судьбу и нашедших ее здесь смельчаков. Вскоре Ратибор перестал обращать на них внимание.
Дорога была запутанной и долгой, извивалась бесконечным червем, и прошло немало часов, прежде чем он увидел забрезживший впереди свет.
Не смея оторвать руки от стены, царевич заспешил вперед. Выход был близок, и Ратибор уже мог различить отдельное освещенные ярким солнцем травинки, как вдруг остановился, пронзенный внезапным испугом. Когда он вошел в Лабиринт, солнце садилось, а здесь, судя по яркости света, было утро.
Пока он раздумывал над этой странностью, сбоку на траву легла тень. Она проползла по ней, перегородила вход, и из-за стены медленно появилась высокая женская фигура. Ратибор взглянул ей в лицо, мучительно вскрикнул и, потеряв сознание, рухнул на пол. Это была Млава.
Солнце потухло, упала тьма. Раздвинулись стены Лабиринта, и Ратибор очутился в главном зале замка. Млава стояла перед ним.
Шагнув вперед, она легонько коснулась пальцами щеки царевича, Ратибор вздрогнул. Млава придвинулась ближе и, обняв его плечи, прижалась лицом к груди. Сердце царевича,вздрогнув, провалилось куда-то, и он обессиленно закрыл глаза, в голове обрывками пронеслось: "Вот оно... сейчас..." Они не слышали, как предупреждающе заскрипели ступени, и на лестнице, сжимая в руке булатный клинок Ратибора, показалась Рогнеда. Увидев его в объятьях демона, она вскрикнула от ужаса, что, может быть, уже опоздала, и, сбежав вниз, замахнулась мечом.
Обернувшись на ее крик, Млава инстинктивно вскинула руки, чтобы защитить Ратибора. Меч опустился, и отсеченная левая кисть глухо стукнула об пол. Диким огнем зажглись глаза демона, и он с нечеловеческой яростью ринулся на Рогнеду.
Опрокинув ее, Млава впилась ногтями в левое плечо княжны, стала терзать его, тянулась зубами к горлу. Рогнеда наотмашь ударила ее в лицо рукоятью меча, опрокинула Млаву на спину и вскочила на ноги. Молниеносно меч ударил женщину-демона в грудь, затем в плечо.
Кровь хлестала из ужасных ран, но Млава была живуча. Она поднялась и с хриплым воем пошла на Рогнеду: на вытянутой вперед руке выросли когти и засветились вишневым цветом раскаленного металла.
Рогнеда отшатнулась и закричала от страха.
Но мужество еще не покинуло ее. Крест-накрест стала рубить она мечом воздух перед собой, не подпуская Млаву. Та уворачивалась с нечеловеческим проворством от свистящего клинка, но приблизиться к сопернице не могла.
Тогда Млава взлетела в воздух и стала носиться по залу, стараясь впиться раскаленными когтями Рогнеде в лицо, в затылок, в спину.
Но княжна всякий раз отгоняла ее мечом.
В очередной раз пронесясь мимо, Млава неожиданно устремилась к Ратибору. Когти мгновенно исчезли, и ее рука обвила его плечи.
Они уже поднялись над полом, когда удар Рогнеды настиг демона. На этот раз княжна отрубила ему руку по самое плечо.
Млава и Ратибор рухнули на пол. Царевич так и остался лежать, залитый кровью, белый, как мертвец, а Млава, извиваясь всем телом, поползла к нему. Уткнувшись в его бок щекой, она села рывком.