В такой момент, как этот, уже много лет спустя, когда она, к примеру, сидела перед универсамом в воскресное утро, наблюдая за входящими и выходящими людьми, в руках у которых были стаканчики с кофе, газеты, рогалики, донатсы, и пристально рассматривая каждую женщину. «Может, это ты?» — размышляла Алиса, помахав рукой Коре Фьюри в ее широких брюках. «А как насчет тебя?» — молчаливо вопрошала она миссис Тойер с ее морщинистым лицом, читающую «Уолл-стрит джорнал». Но много лет назад она вполне могла быть привлекательной, думала Алиса. Она думала и о Сью Кросби, которая как раз ставила на стоянку велосипед. Но это не могла быть она. Итан называл ее «та крупная женщина».
Был ли это кто-то, кого она хорошо знала? Вроде миссис Кули? Эта мысль заставила ее съежиться. Или кто-то, кого она едва знала или не знала вовсе? Наподобие той дамы, которая изготавливала цыганские украшения и продавала их в своем доме на Манго Уок. Она одевалась в полупрозрачную одежду розовых тонов и во время ходьбы издавала легкий звон. К огорчению Алисы, это был тот тип фальшиво-экзотической женщины, который понравился бы Итану.
Иногда Алиса пыталась угадать это по тому, как разные женщины смотрели на нее, обиженную дочь. Возможно, они испытывали чувство вины? Вели себя уклончиво? Или немного нервничали? Алиса чувствовала себя сыщиком-любителем, но у нее не было серьезного намерения раскрыть эту тайну. Просто это был такой особый вид спорта.
Однажды, вскоре после того как услышала, она попыталась поговорить об этом с Райли.
— Ты знала о папе? — спросила она однажды вечером, когда Райли лежала в постели.
Райли кивнула, но ничего не ответила.
— Ты думаешь, теперь они будут разводиться? — спросила Алиса.
Нахмурившись, Райли пожала плечами.
— Что сказала мама?
— Сказала, что они попытаются это как-то уладить.
— А что папа сказал?
— Он страшно рассердился из-за того, что мама рассказала мне.
Разумеется, их родители не развелись. Но и не вполне уладили этот конфликт. Мать так и пребывала в состоянии постоянной обиды, а отец — постоянного раскаяния. Правда, отцу было свойственно чувство вины, а мать привыкла на всех обижаться, поэтому обоих устраивало то, что для этого нашлось основание.
Райли тогда повернулась к стене и больше ничего не сказала.
Оба их родителя имели до странности теоретическое представление о детях и их воспитании. В рвении матери к сбору и распространению информации Алиса становилась попеременно предметом исследований и аудиторией. Когда она подросла, стало еще хуже. Ее отец начал преподавать половое воспитание в шестом классе, когда она сама была в шестом. Алису из сострадания перевели в класс к другому учителю, но в целом все приводило ее в замешательство и ужас. Только много позже она стала находить в этом смешное. Она понимала, что ее отец знает мало, что он совершенно несведущ в проблемах детей ее возраста и глух к ним. Если он был авторитетом, то что это значило? Она старалась не делать общих выводов из того, что знала только она. В отличие от Пола, она не была склонна сомневаться в вещах, в которые полагается верить.
Алиса потянулась, поднялась со скамьи, стоящей у стола для пикника, и пошла в магазин купить еще кофе. Когда она вернулась, то увидела словно появившегося по волшебству отца в его привычных, слишком коротких беговых шортах из шелковистого материала. В случае с Итаном это казалось скорее неумным, чем показным, но наверняка сказать было трудно. Подобно тому, как некоторые считают, что у каждого человека есть единственный естественный возраст, так и Алиса считала, что для каждого наступает единственный момент моды, и для ее отца он наступил в конце семидесятых.
— Эй, Алиса, киска, — помахал он ей рукой, не переставая разминать икры у деревянного забора.
По субботам и воскресеньям отец делал пробежку по острову, во время которой приветственно махал рукой знакомым, а в конце совершал церемониальное ныряние в океан. Каждый раз он бежал по одному и тому же маршруту — не длиннее и не короче, не быстрее и не медленнее, тогда как мать Алисы непрестанно совершенствовалась.
Алиса удивлялась, как отец умудряется весь год сохранять свой загар. В какой-то момент она почти уверилась в том, что он посещает солярий, но ей ни разу не удалось поймать его на этом. Когда он однажды обнаружил, что дочь идет вслед за ним по Коламбас-авеню, то произнес эти непонятные слова: «Это все бета-каротин». Потом на протяжении нескольких месяцев он подшучивал над ней и подарил ей рождественский сертификат в солярий «Портофино сан». Это был его метод рассмешить человека, а заодно отплатить ему той же монетой.