Надеюсь, мой сбивчивый рассказ вас не слишком утомил?
Пока Джерри был в душе, я созрела для того, чтобы зайти в часовню поблизости. Будучи теперь не слишком набожной, я все же продолжаю молиться по утрам — привычка была заложена еще в закрытом пансионе и лишь окрепла за два года учебы в духовной академии.
Хотя в рекламной брошюре не было сказано о часовне ни слова, здание оказалось старинным и отлично сохранилось. Здесь были уютная молельня с узкими витыми рамами окошек, надгробие бывшего владельца и крохотный позолоченный алтарь.
Войдя в часовню, я словно попала в другой мир, полный отстраненного покоя. После жары, царившей на улице, здесь казалось прохладно. Я опустилась на колени перед потемневшим распятием, на которое падали причудливые блики оконных витражей, глубоко вздохнула и закрыла глаза.
«Прошу тебя, Господи, — молилась я про себя, — дай нам всем расслабиться и насладиться отдыхом. Особенно это важно для Джерри. Не позволяй мне слишком часто раздражаться на него и тем самым провоцировать скандалы. Пусть Том не истреплет нам нервы, а Джек не совершит какой-нибудь глупости, не напьется без присмотра родных и не обидит Ритину девочку. Господи, позволь всей нашей компании весело и приятно провести время и вернуться домой свежими и отдохнувшими. Аминь».
Как вам молитва? Не слишком благочестивая, да? Но кто сказал, что Бог предпочитает искренним словам вызубренные стихи из молебника?
Итак, я мысленно озвучила свои чаяния на ближайшие недели. Понимаете, когда много лет проводишь отпуск в одной и той же компании, вырабатывается куча своеобразных традиций — общие развлечения, совместные вечера с картами и загадыванием шарад, привычка начинать вечеринку шампанским и заканчивать коньяком, еда, устраивающая каждого члена компании, и многое другое. И тут уж совсем не просто держать в голове важный факт: по сути, отдых предназначен для того, чтобы оживить личные внутрисемейные, а отнюдь не дружеские отношения. Пытаясь оставаться на одной волне со всей компанией, рискуешь лишить внимания самых близких людей.
Поэтому я помолилась главным образом о своей семье. Особенно я всегда переживаю за Тома. Он вырос довольно странным парнем, загадкой, над которой бьются не только его учителя и одноклассники, но и мы с Джерри. Отчужденность Тома не раз становилась для нас всех проблемой. Например, в школе на просьбу классного руководителя что-нибудь сделать сын мог запросто ответить «нет», и никакая сила не могла заставить его изменить решение. Постепенно учителя сдались и предоставили Тома самому себе. Возможно, это было наилучшим выходом в данной ситуации, поскольку мальчишка тотчас начал приносить хорошие отметки.
Мой сын — необычный подросток. Любой другой на его месте мог возгордиться предоставленным ему учителями привилегированным положением, но только не Том. Одноклассники смотрели на него косо и не стремились завязывать близкие отношения, но и это Тому было все равно. Он не жаждал быть приглашенным на дни рождения, да и сам никогда не звал приятелей к себе домой. Отсутствие друзей совершенно его не расстраивало.
Школьный психолог поделился соображениями насчет моего мальчика. Он утверждал, что Тому необходимо личное пространство, в которое не допускается никто, кроме близких ему людей. Психолог ошибался. Близким людям там тоже не было места.
Сын частенько загорался какой-нибудь идеей, которая на время поглощала все его мысли. Например, он мог начать есть только зеленые продукты, накладывать себе целую гору шпината с фасолью, позабыв о хлебе и мясе. Затем резко переключался исключительно на рис и ростки сои. Увлечения не длились долго и касались также одежды или музыки.
Многие годы я всячески оберегала право сына на собственное мнение, защищала его в кругу друзей и перед отцом, дедом Тома. Отец порой говаривал, что внуку нужно хорошенько всыпать и все сразу изменится. Он полагал, что Том просто чрезмерно избалован. Слава Богу, мой отец живет далековато от «Аркадии» и не может применить свой воспитательный метод на практике. Джерри тоже имел свое мнение насчет Тома — к счастью, не столь радикальное.
Впрочем, по большей части я отмалчиваюсь, когда заходит речь об эгоизме сына. Я не из тех, кто может подолгу отстаивать свое мнение вслух. Однако даже мне порой кажется, что поведение Тома переходит всяческие границы. Иногда появляется желание просто его придушить, но всякий раз я смягчаюсь, видя, как Том хмурит брови и почесывает затылок — точь-в-точь как покойный Майкл. У него даже волоски на шее растут в том же направлении.