Помню лишь свои чувства, когда сидела рядом с Фергусом и смотрела на темную воду. Мне казалось, что я попала в кино. Что меня снимает камера и сцена вот-вот закончится.
Наверное, мы много ходили пешком, так что ноги должны были устать, но вместо этого я ощущала удивительную легкость. Еще чуть-чуть — и воспарила бы, словно накачанный газом воздушный шарик. Да и Фергус казался возбужденным, много говорил, смеялся, размахивал руками. Он делился своими планами, тайными надеждами, рассказывал о том, с чего и как начинал, о своих любимых ролях и фильмах. Он даже цитировал знакомые мне реплики, возбужденно подпрыгивая на месте. Фергус так частил, словно боялся не уместить все, чем хочет поделиться, в последние часы, оставшиеся до рассвета.
На какое-то время он умолк и присел на камень рядом со мной. Он молчал довольно долго, я тоже не открывала рта, опасаясь показаться навязчивой. Мне было неизвестно, что творилось в голове Фергуса Григгза, в каком направлении текли его мысли, и потому я ждала продолжения, едва не сотрясаясь под порывами ветра.
— Не знаю, известно ли тебе, что днем я работаю в магазине на О'Коннелл-стрит, — наконец произнес Фергус. — Но так будет не всегда, Мэдлин. Все изменится.
И вдруг он сказал нечто совершенно неожиданное.
Фергус Григгз сказал, что женится на мне.
Я сидела неподвижно, глядя на него во все глаза, но он смотрел на бурлящую внизу воду.
— Я… что ты сказал?
— Мэдлин… красивое имя, — пробормотал Фергус. — Не позволяй его сокращать.
— Не позволю. Но что ты сказал до этого?
— Я сказал, мисс Мэдлин, что мы поженимся. — Наконец он поднял на меня глаза.
Наверное, вам нелегко поверить, что все могло случиться так быстро — за каких-то несколько часов. Но я не вру! Зачем мне это делать? Кто поверит в подобную нелепицу?
Как бы то ни было, но если до этого момента время неслось ураганом, то после признания Фергуса часы будто остановились. Совсем. Казалось, нас внезапно заключили в некий радужный пузырь вне времени и пространства. Когда меня спрашивают, как мы с мужем познакомились, я сразу вспоминаю этот пузырь, словно он существовал на самом деле.
Прошло десять минут, а я все еще пребывала в потрясенном состоянии. Я помню холод камня под собственным задом, бульканье воды почти у самых ног и звонки трамваев, скользивших по мосту в тридцати метрах от нас.
Но чаще всего в памяти всплывает удивительный момент — апогей той странной ночи, изменившей все, — когда Фергус Григгз притянул меня к себе, заставив подняться с камня (ноги почти не держали меня), чтобы поцеловать. Я до сих пор чувствую на губах вкус этого поцелуя.
Он длился несколько секунд, легкий, почти невинный, как поцелуй ребенка, но мое тело превратилось тогда в горячую, расплавленную массу, из которой можно было лепить все, что пожелает скульптор. Затем Фергус нежно приподнял мое лицо за подбородок и посмотрел в глаза проникновенным взглядом с той самой насмешливой улыбкой, какая играла на его губах в «Плейбое».
— Знаю, что ты не веришь в мою искренность, Мэдлин. Это видно по твоим настороженным глазам. Но мы станем мужем и женой, клянусь!
Я не знала, как реагировать. Я была напугана и обрадована одновременно. До сих пор, стоит мне воскресить в памяти тот дивный момент, волоски на руках встают дыбом.
— Должно быть, в тебе говорит выпитое вино, — глухо сказала я. Голос не слушался, но я даже смогла иронично рассмеяться, чтобы скрыть волнение.
— Ты примешь мое предложение? — Воркующий голос Фергуса напоминал тягучий мед.
— Не знаю, что и ответить, — пробормотала я, опуская глаза. — Все так неожиданно. Думаешь, у нас может сложиться?
Фергус расхохотался, и мне пришлось присоединиться. При этом острое чувство, что надо мной попросту издеваются, проникло в сознание, словно пчелиное жало. Сердце сдавило тисками.
Однако Фергус снова стал серьезен.
— Смейся сколько влезет, но наше будущее предопределено. — Он снова поцеловал меня, на сей раз как-то по-братски. Во мне опять все таяло, хотя в поцелуе не было и намека на ласку влюбленного мужчины. — Ладно, давай возвращаться. Боюсь, все сбились с ног, нас разыскивая.