- Сделай, будь добр, - пробурчал учитель.
Сэм, погрузившись в свои мысли, не сразу понял, о чём это он.
Они миновали сапожную мастерскую. Из открывшегося окна второго этажа какая-то милая душа едва не окатила их помоями из ведра. Сэм чертыхнулся, прижимаясь ближе к стене. Старик захихикал. Да, здешний район был тем ещё захолустьем. Сэм поплотнее закутался в короткий плащ, больше похожий на простую накидку. Надо бы купить новый, чья подкладка не будет протёрта до дыр. Но грошей, что ему платили, хватало лишь на самое необходимое. А ведь он работал у старика верой и правдой, и ни разу ни на что не жаловался.
- Сколько ты уже живёшь у меня, парень? Года два будет, как я выбрал тебя из всего вашего бестолкового потока? - спросил, словно прочтя его мысли, учитель, косясь блеклым глазом.
Порой на него находило, и он любил поболтать о жизни. Сэм был не против. Только через неделю старик вновь обращался к нему с теми же самыми расспросами - память его оставляла желать лучшего. А по десятому разу перемалывать одно и тоже наскучивало похуже овсянки на воде.
- Через месяц будет ровно два года. Как вы вышли на заслуженный отдых, тогда меня к себе в помощники и взяли, - со вздохом отозвался Сэм.
"Вообще-то, я сам к вам напросился, а вы ещё нос воротили".
Но огорчать старика такими подробностями он не стал.
Да знал бы он, на что соглашался... всё равно бы согласился. Если то, собственно, ради чего он согласился, всё же оправдается. Не решись Сэм тогда связаться с престарелым учителем, которого давно уже спроваживали из университета, работал бы сейчас в приличной лавке или подался в лекари, способности у него имелись. Тот, кто с детства привык всего добиваться сам, не пропал бы. Но он захотел большего. Пусть не сразу, как мечтали другие его сокурсники, а лет через пять-десять, но большего, нежели могли достичь они даже при самом кропотливом труде. Он тоже готов был трудиться и сносить усмешки. Он знал цель, к которой шёл.
- Вот-вот, - покивал старик. Сэм снова не сразу понял, о чём он. Учитель утёр нос, забулькав горлом, сплюнул вязкой ком. - Уж два годка. Время летит, парень. Мы, старики, всё ближе подступаем к могиле. Вы, молодёжь, всё настойчивее подпираете нас в спины. Кхе-кхе... Оно и верно. Старое должно уйти, освободив место новому, иначе получится какое-то застойное болото. Всё правильно.
- Ну, что вы такое говорите, учитель. - Это что-то свежее! Обычно старик бурчал про плохую погоду, беспросветную и всё более усугубляющуюся тупость каждого следующего поколения студиозов, что ему доводилось обучать, и вообще, упадок всего, что только есть в мире.
- Не надо меня обадривать, - отрезал старик. - Сам знаю, что частенько несу всякую дурь. Разве я молодым не был? Был. И ещё помню, как те замшелые скупердяи, что преподавали нам, пытались учить нас жизни, а мы, завалившись вечером в кабак, посылали их куда подальше и распевали про них разную пахабщину. Хе-хе. Было и такое... Да, старое должно уйти, обновиться. Таков закон жизни, парень.
Сэм приумолк, обратившись в слух.
- Ты знаешь, что я всегда был нелюдим, - после краткой паузы, переведя дыхание, продолжил старик. - Ни семьи, ни детей. Весь отдался науке - алхимии, весь с концами. А там и жизнь пролетела, как один миг... Хотя, не о том я сейчас! За те года, что я преподавал, у меня бывали и другие личные ученики. Считанные единицы - пять, может шесть. Ты пусть и числишься помощником, а я уже не преподаю, но ты мой последний ученик.
Последний ученик. Это прозвучало... обнадёживающе.
- Все прочие оказывались жаждущими выведать мои рецептуры подхалимами, что до поры искусно играли свои роли. Весьма скоро это раскрывалось, и я выпроваживал их вон. Ты же, как мне видится, не такой. И знания у тебя отменные, схватываешь всё налету, и любовь к науке есть, и усердие... Да, почти два годка мы с тобою не разлей вода.
Сэм постарался незаметно уткнуться подбородком в ворот куртки. Щёки его зарделись от смущения. Но не только. Было там и иное. Неприятное. Он этого не отрицал, но и не радовался.
Они прошли перекрёсток Рыночной и Ямщицкой, перебрались через горбатый мосток над отдающим гнилью ручьём и свернули через проулок на Коровью. Мимо пробежала пара мальчишек, катящих палками обод от тележного колеса. Следом шли, оживлённо беседуя, их матери. Старик сделал перед женщинами низкий, сколь мог, поклон, галантно приложив ладонь к груди. Наверно, то были его знакомые. Или он так посчитал. Женщины удивлённо поглядели на них, а затем прибавили шагу.
Оставалось уже недалеко. Сэм добрался бы в два счёта, если б не приходилось подстраиваться под шарканье учителя. Старик умолк, о чём-то крепко задумавшись. Сэм видел, как жевали пустоту его бескровные губы и часто моргали слезящиеся на ветру глаза. От этого молчания становилось не по себе. Словно старик в чём-то сомневался. Но вот он встряхнулся, утёр нос, откашлялся.
- Знаешь, парень, жизнь - странная штука. Часто в ней всё совсем не так, как представляется на первый взгляд. А в других случаях именно так. Понимаешь, о чём я?
Учитель заглянул ему в лицо, изображая улыбку. Сэм ещё больше смутился. Щёки старика с резкими складками морщин поросли неопрятной седой щетиной. Надо бы его выбрить завтра.
Он счёл нужным утвердительно кивнуть.
Старик продолжил: