- Кто-то правит и ему воздают все мыслимые почести. Он пьёт лучшее вино из золотых кубков, перед ним танцую красавицы и пальцы его усажены перстнями. А затем, вдруг просыпаясь среди ночи, он смотрит во тьму за окном и думает: "В чём смысл?"... Другой же работает на верфи с восхода до заката. Идя домой, он едва влачит ноги. Там его ждёт жена и на столе нехитрая снедь. Дети бегают вокруг, просят, чтобы с ними поиграли или научили вырезать кораблик из куска коры. Этот трудяга засыпает рядом с любимой женщиной, сон его крепок и глубок... Есть же и тот, кто пробуждается в сточной канаве, весь провонявший собственной мочой. Он плетётся к ближайшей церкви просить подаяния, а на полученные гроши напивается браги и падает без чувств всё в туже канаву. Может даже с надеждой больше никогда не проснуться, чтобы бездумная чреда его дней наконец оборвалась.
Тонкие цепкие пыльцы учителя, держащиеся за локоть Сэма, дрожали всё явственнее.
- Это, так сказать, простейшие примеры. Понимаешь?
Сэм вновь кивнул. Старик говорил странные вещи. И к чему он подводит, хотелось бы знать.
- Да, жизнь бывает разной. Человек проживает её и мысль о том, кто определил ему подобную судьбу - именно такую, а не какую-то иную, - посещает его нечасто. Может лишь глухой ночью, когда он лежит без сна или просыпается от того, что его начинает грызть бездомная собака, или в церкви на воскресной службе. Ведь он мало что может изменить в этой жизни, так чего о ней думать. Он просто живёт. Но, возможно, есть те, кто думает о жизни постоянно. И не только своей, а об очень многих жизнях. Как полагаешь, есть такие... люди?
Сэм придержал учителя, когда тот оступился в выбоине дороги. Мостовая закончилась ещё на Коровьей; в этой части города дороги были насыпные. Солнце скрылось, и небо темнело, делаясь из бледно-розового свинцовым. Ветер нагнетал, качая облетающие ветви деревьев. У обшарпанной стены полуразвалившейся хибары с заколоченными ставнями, мимо которого они проходили, стоял в тени некто закутанный в драное тряпьё по самые глаза. Дёрнулся было в их сторону, но встретив прямой взгляд Сэма, счёл за лучшее не высовываться и дождаться других прохожих. В отдалении выли собаки. В этом районе отчего-то постоянно выли собаки. Что днём, что ночью.
- Может, это король в столице. А ещё Творец на Небесах, если он всё же существует.
- Кто? К-король? - зашёлся сиплым смехом учитель. Смех почти сразу перешёл в булькающий кашель. Сэму пришлось хлопать его по спине, пока тот стоял, согнувшись в поясе. Если бы старика никто не держал, он рухнул бы наземь. - Король и еже с ним - по сути, те же обыватели, лишь наделённые большей властью. Они управляют жизнями людей, но не определяют их. Народ живёт, считай, что одинаково, всё в одной колее, какие бы правители не сменялись над ним. Чувствуешь разницу?
На этот раз вопрос был риторический и ответа не требовал.
- Что я тебе всё голову забиваю, - махнул рукой старик, оправляя съехавшую набок шапочку. - Пошли. Чайку горячего хлебнём и за дело! И так едва ли ни до самого утра провозимся наверно.
До поворота на следующую улочку он шагал вполне бойко, а потом Сэм вновь поволок его на себе. Впрочем, парень того не замечал, витая в своих мыслях. Старик тоже притих. Выдохся.
Дом, где они жили вдвоём, некогда принадлежал весьма зажиточному торговцу - всё ж пять комнат, погреб, дворовые постройки и свой колодец. Когда-то и окружавшая его каменная ограда была побелена, а за ней цвёл вишнёвый сад. Когда-то вся эта часть города была совсем даже неплохой. Старик, возможно, ещё застал те времена. Сэм знал эту округу лишь как опасную дыру, где порой творились скверные дела. Городская стража и та лишний раз не захаживала сюда, махнув рукой на, если и не нищенские трущобы, то не далеко от них ушедшие улочки и пустыри.
- Опять кто-то лазил, - сказал старик, указывая на раскрытую калитку, с которой был сорван замок.
Сэм лишь дёрнул уголком рта. Сколько он уже сменил этих замков - со счёту собьёшься. Старик пошёл к дому по земляной дорожке через запущенный сад. Тщедушный тёмный силуэт, с трудом волочащий ноги. Сэм постарался кое-как приладить дверь, чтобы не хлопала всю ночь на ветру.
Небо поблекло, вереница перистых облачков запятнала его, словно нанесёна лёгкими взмахами кисти. Ветер вольно гулял в саду, обрывая с вишен ещё висящие на них сморщенные гниющие ягоды. Чердачное окно на коньке дома зияло выпавшей доской, как ощерившаяся пасть какого-то грузного массивного монстра. Надо бы забить, пока снегопады не начались.
Старик не заходил в дом, а ждал его на крыльце, на чьей просевшей крыше из многолетнего слоя мха и листвы тянулся к солнцу росток берёзы.
- Что, и в дом залезли? - испугался Сэм.
- Нет, этот замок не свернули. - Учитель смотрел не на дверь, а на него с верхней ступеньки. Сутулый, почти сгорбленный, но сейчас всё равно бывший выше его. - В сараях, видать, шарились. И чего ищут? Как не было там ничего уж сколько лет, так и не прибавилось.
Сэм облегчённо выдохнул. Если бы эти уроды залезли в дом, то всё равно ничего ценного для себя не нашли бы, а дорогую посуду для перегонки и выпаривания могли побить. Просто так, от расстройства чувств.
Старик стоял на ступенях крыльца, входная дверь отперта им, но он не проходил в дом, и Сэм не мог обойти его. Старик стоял и смотрел сверху вниз. Будто хотел что-то сказать.
- Я хотел тебе ещё сказать, парень, - заговорил он, опираясь о столбик, держащий крышу. Заговорил и опять умолк, взирая на него, но не видя его или видя то, чего здесь вовсе не было.
Старик сегодня чудной. Неделю назад, когда тот впервые заикнулся о том, чтобы показать Сэму "пару новых рецептур", он напротив, был оживлён и весел, а тут словно спит на ходу. Сомневается, всё ещё сомневается старый пень, передать свои знания или так и унести их с собой в могилу. Сэм мотнул головой, отгоняя подобные мысли.