Во взгляд старика вернулась осмысленность.
- Этой ночью я предложу тебе нечто необычное, парень. Ты можешь испугать - это нормально. Но если поддашься страху и сбежишь... то уже не возвращайся. Это будет бесполезно. Я в этом случае полностью разорву наше сотрудничество.
Теперь Сэм встал, как оглушённый. Вот так поворот!
- А если я не сбегу? - спросил он.
Старик расплылся в жёлтозубой улыбке:
- Тогда я предложу тебе ещё кое-что. И от этого ты, думаю, не откажешься точно.
Более ничего не говоря, учитель развернулся и поковылял в тёмное, пропахшее запрелой сыростью и многочисленными зельями нутро дома.
Сэм ещё мгновение помедлил, оставшись один у крыльца. Утёр выступившую на лбу испарину. Переложил корзину с руки на руку. Всё более расходящийся к ночи ветер будто подталкивал его в спину.
- Ты ведь этого и хотел, - ободрил он себя.
Старик умел нагнать тумана. Не даром за ним водилась репутация не то, чтобы полоумного, но точно "не от мира сего". Многие из студиозов в прежние годы откровенно побаивались его и сочиняли про него всякие страшилки с убитыми младенцами и тёмными ритуалами. За те два года, что Сэм жил со стариком, из действительных ужасов он видел лишь огромных крыс, рыскающих в погребе, и кровавую харкотину учителя, когда тот заболел в прошлую зиму. Конечно, неизвестно, что хранилось в тайной комнате. Но места на жертвенный алтарь, учитывая, что там же размещались ещё и лабораторные столы, в комнатушке хватило бы навряд ли.
Просто ему нелегко расставаться с тем, что он скапливал всю жизнь. Вот и чудит. И его понять можно. Сэм постоял ещё немного на воздухе, дабы просвежить голову. Затем вошёл в дом, накрепко заперев за собой дверь.
Последние закатные отблески между тем тускнели. А ветер всё гнул ветви вишен, нещадно срывая с них цветастые наряды...
Старик копошился на кухне, разжигая огонь под плитой, на которую был водружён крутобокий чайник. Сэм скинул плащ и перенёс корзину на стол. Учитель дёрнулся к ней, но вспомнил, что там лежит вовсе не еда.
- Пусть пока здесь постоит, - сказал он. - А ты сходи до погреба, там вроде ещё копчёный окорок оставался. Перекусим быстренько и за дело.
Сэм пожал плечами и не стал мешать организовывать им поздний ужин, хотя обычно этим занимался он сам.
В отведённой ему комнате царил мрак, в котором едва угадывались очертания узкой кровати и стоящего возле неё сундука с вещами. Окна они всегда занавешивали, чтобы с улицы не было видно, что делается внутри. Обстановка у старика выглядела ещё более аскетической. Можно подумать, что там обитал строгий монах, а не уважаемый в своё время учитель алхимии, по совместительству являющийся широко известным в узких кругах составителем леченых снадобий на все случаи жизни. Следующими шли две смежные комнаты - малая, устроенная под складское помещение, и большая зала, оснащённая в лабораторию. Воздух во всём доме был пропитан въевшимися в стены сернистыми испарениями, но здесь их дух ощущался особенно явственно. Раньше целительные составы готовил сам старик, а Сэм помогал ему. Теперь всё обстояло скорее наоборот. Сегодня, впрочем, колбам и склянками в лаборатории не суждено наполниться бурлящими декоктами. Сегодня они будут работать в кабинете у учителя.
Сэм свернул в тесный закуток, где располагалась ведущая в погреб дверь. Надо было зажечь лампу, чтобы не лазать в темноте. Но возвращаться лень, а где лежит окорок, он помнил и так.
Он распахнул дверь, и из погреба пахнуло сыростью, застоявшимся холодом и овощной гнилью. От двери вниз, в совершенную тьму, уходила крутая лестница. Держась за перила, Сэм начал спуск. Ступени под его сапогами жалостливо скрипели, словно плакали. Послышался шорох убегающих маленьких лапок с цепкими коготками. Или показалось. Надо бы им завести кошку, чтобы не казалось. Но старик говорит, что он чихает от кошачьей шерсти. Вот ведь выдумал.
Здесь осторожнее. Старик велел вынести сгнившие доски, чтобы перестелить пол к зиме. Он убрал пока лишь половину и теперь как бы ни сломать себе ногу. Сэм ступил на голую землю, раздавив что-то мягкое. Должно быть, выкатившуюся из ящика картофелину. Кожа его уже успела покрыться мурашками.
Он немного постоял, продолжая держаться за перила лестницы, надеясь, что глаза хоть немного привыкнут к темени. Но, если он и стал видеть лучше, этого никак не ощущалось. Прямоугольник оставленной им открытой двери вырисовывался лишь чуть более светло-серым контуром на сплошном чёрном фоне. Рассеянный свет с кухни почти не доходил сюда.
Ладно. Не нужен ему никакой свет. А если и дальше продолжать стоять столбом, можно вовсе задубеть. Он отпустил перила и осторожно пошёл во мрак. Обыскивать в слепую прикреплённые к стене полки оказалось тем ещё удовольствием. Где этот окорок? Не могли же его крысы утащить? Хотя эти утащат, что угодно. Ладонь шарила по полке. Связка чеснока, маслёнка, палка конской колбасы. Всё не то.
- Бездна! - Сэм резко отдёрнул руку. Приблизил указательный палец к самым глазам, надеясь что-то разглядеть. В этом чёртовом мраке он засадил себе под ноготь здоровенную занозу! Ничего не видно. Бездна! Сэм попытался вытащить заносу на ощупь. Стало только больней. Тогда он засунул палец в рот и выдернул её зубами. Язык ощутил солёность крови.
И тут он вспомнил, что вчера положил остатки окорока на соседнюю полку, а на этой хотел прибраться, да так и забыл.