– Айви, мы не ждём от тебя всего, что ты описала, но хотя бы чуточку терпения и понимания для нас. Да, мы в твоих глазах ужасные люди, но мы не чужие. Были обстоятельства. Если бы я мог…
– Ты мог. Ты мог, ясно? У тебя есть руки и ноги. Ты не инвалид. Ты жив. Поэтому других веских причин я не вижу отказаться от общения с нами только, как нежелание это делать. И я пока не могу сохранять спокойствие. Я не готова к этому. Я… мне лучше снять номер в отеле, – сухо всхлипываю я, крепче хватаясь за свою сумку. Меня начинает трясти от желания расплакаться, ведь это так жестоко. Смотреть на дом, в котором я родилась и прожила пять лет, но ничего не помнить, ужасно. Абсолютно ничего не помнить. Не слышать сказок перед сном. Не знать, как пахнет выпечка по утрам. Что такое поцелуй матери перед школой. А как празднуют день рождения брата. Да сотня «почему», «как», «если бы». И я теряюсь в них.
Чувствую, как мужская ладонь ложится на мою спину, и брат притягивает меня к себе за талию. Но я не хочу этого. Не хочу жалости. Я взрослая. Я уже переросла тот возраст, когда нуждалась в них. Сейчас это просто люди. Незнакомые мне люди.
Отталкиваю Пэнзи и отхожу назад, сглатывая ком в горле.
– Останься с нами, Айви. Хотя бы на неделю и мы всё обсудим, хорошо? Мы поговорим. Дай нам шанс доказать тебе, что мы тебя любим и если бы всё было иначе…
– Что иначе? – Грубо перебиваю его. – Что именно иначе?
– Обстоятельства. Тебе нужно было лечение. Мама боялась, что ты себе навредишь. Погибнешь по неосторожности, понимаешь? Она страдала не меньше, чем ты, Айви. Не веди себя эгоистично. Мы ждали тебя. Мы каждый день говорили о тебе и мечтали, что ты когда-нибудь вернёшься к нам. И вот этот день наступил, а ты упрямо вертишь нос. Это тоже больно. Ты не знаешь ничего о нас, но мы живые, ты правильно заметила. Мы живые, и мы тоже чувствуем. Дай нам рассказать об этом и показать тебе. – Мне становится стыдно за то, что я тоже жестока к ним. Шумно вздыхаю и прикрываю глаза на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
– Прости. Это так сложно. Очень. Бежать хочется. Мне страшно, Пэнзи. Просто страшно узнать, что я снова не нужна. Узнать больше о прошлом, которое я забыла. Я боюсь, – едва слышно признаюсь я с болью.
– Сестрёнка, я знаю. Поверь мне, я знаю, как это паршиво. Но я обещаю, что мы тебя не разочаруем. Мы, правда, любим тебя и любили раньше. Всегда любили. Пожалуйста, пошли в дом. – Брат протягивает мне руку, и я смотрю на неё, как на чёртову змею. Не люблю змей. Они скользкие, гадкие и противные. Но я перебарываю свои чувства. Вкладываю свою руку в его, и брат улыбается мне.
– Позволь, – хватая мою сумку, он ведёт меня в дом. А у меня ноги деревянные. Они практически не идут.
– Она там? – Напряжённо спрашиваю я.
– Мама? – Брат задерживается на крыльце. Киваю ему.
– Нет. Она в больнице. У неё ночная смена. Она до сих пор работает медсестрой и…в общем, она подумала, что тебе будет некомфортно, если вы встретитесь сегодня.
– То есть она прячется от меня? – Прищуриваюсь зло я.
– А ты не хочешь сделать того же, Айви? – Усмехается брат.
– Хочу. Ты прав. Очень хочу. Наверное, так лучше, – шепчу я, соглашаясь с верным решением.
– Она придёт завтра в обед. Я буду дома, и мы… хм, надеюсь, что ты отдохнёшь и немного привыкнешь прежде, чем вы встретитесь. Наверное, я буду вести себя так же, как ты, когда увижу отца.
– Ты собираешься с ним встретиться? – Удивляюсь я.
– Безумно хочу этого. Я так скучаю по нему. Скучаю по семье. Мне тоже не хватало вас. Я чувствовал себя обделённым. У меня забрали мою взбалмошную сестрёнку и отца. Ведь я был старше, и я вас помнил. Я вас знал. У меня отобрали часть моей жизни, и я хочу её вернуть, – он так искренне говорит это, отчего я проникаюсь его словами. Мы чувствуем себя одинаково одинокими в этой ситуации. Так паршиво.
Брат открывает дверь дома, и мне в нос ударяет аромат выпечки и сладкого ванилина. Моё сердце сжимается от боли.
– Добро пожаловать домой, Айви, – торжественно говорит Пэнзи.
Это будет слишком сложно.
Глава 3
Когда папа покупал наш дом, то он выбрал тот, где не будет деревьев вокруг, сада и минимум мебели. Я очень любила бегать и была, правда, активным ребёнком. С годами мы не особо обжились мебелью, да я и привыкла к тому, что у нас есть только самое необходимое. Никаких свечей, рамок с фотографиями, милых безделушек или чего-то в этом духе. Мне нравилось, что не нужно поднимать сотню маленьких фигурок, чтобы протереть пыль. Я привыкла к тому, что можно идти с закрытыми глазами в туалет и ни обо что не удариться, потому что нет ничего лишнего. Даже в моей спальне только кровать, шкаф, стол и стул. Ещё я повесила одну полку для личных книг. Всё. Никаких милых торшеров, пуфиков и зеркальных столиков. Ничего лишнего.