Я люблю наблюдать за приматами в естественных условиях и за прошедшие годы посетил немало полевых станций в разных точках мира, но сделать на основе этих наблюдений полноценные выводы ни мне, ни кому-либо еще не удалось. Одна из самых эмоциональных ситуаций, при которых мне довелось присутствовать, началась с того, что шимпанзе высоко в кронах деревьев надо мной вдруг душераздирающе заверещали и заухали. Шимпанзе относятся к самым шумным животным на планете, а значит, всполошить их могло что угодно, и я с замиранием сердца дожидался разгадки. Как выяснилось, они поймали какую-то несчастную мартышку и своими воплями недвусмысленно давали понять, насколько ценна для них эта добыча. Наблюдая, как шимпанзе обступают владельца тушки и приобщаются к пиршеству, я гадал, что побуждает добытчика поделиться лакомым куском. Ему самому столько не съесть, и поэтому не жалко? Или он хочет поскорее отделаться от попрошаек, которые жалобно хнычут над ухом, не забывая робко тянуть лапу за каждым куском, который он отправляет в пасть? А может, это проявление альтруизма, и добытчик делится, понимая, что остальным тоже хочется вкусного? Узнать это лишь из визуального наблюдения невозможно. Что произойдет, если изменится степень голода добытчика или попрошайкам будет труднее просить? Проявит ли добытчик такую же щедрость? Выяснить истинные мотивы его поведения поможет лишь контролируемый эксперимент.
В работах, посвященных изучению умственных способностей, он сработал на ура. Сегодня мы уже позволяем себе говорить о психической жизни животных, всего-то сто лет ушло на эксперименты с обучением приматов знаково-символьной коммуникации – общению на простейших аналогах языка человека, с узнаванием собственного отражения в зеркале, использованием орудий, планированием будущего и способностью принять чужую точку зрения. Эти исследования пробили огромные зияющие бреши в стене, якобы отделяющей человека от всего остального царства животных. То же самое может произойти и в отношении эмоций, но для этого необходим системный подход. В идеале нам нужно объединять результаты лабораторных и полевых исследований, считая их элементами одной общей мозаики.
Пусть эмоции трудноуловимы, это бесспорно самая яркая и выразительная грань нашего существования. Они придают значимость всему происходящему. В ходе экспериментов эмоционально окрашенные изображения и истории испытуемые запоминают гораздо лучше нейтральных. Все прошлые или будущие жизненные события мы описываем с привлечением эмоциональных эпитетов. Свадьба – веселая и счастливая, похороны – горькие, футбольный матч – либо крутая игра, либо позор, в зависимости от результатов.
Тот же эмоциональный крен проявляется у нас и по отношению к животным. Размещенный в интернете видеоролик, на котором дикий капуцин колет камнем орехи, соберет гораздо меньше просмотров, чем ролик со стадом буйволов, отгоняющих львов от теленка: копытные поднимают хищников на рога, и теленку удается вырваться из их когтей. Оба ролика производят впечатление, но за душу берет только второй. Мы на стороне теленка, мы слышим его жалобное мычание, радуемся воссоединению с матерью – и благополучно забываем, что для львов все закончилось печально.
Это еще одна характерная особенность эмоций – они лишают нас беспристрастности, побуждают принять чью-то сторону.
Помимо того что эмоции вызывают у нас живой интерес, они структурируют наше общество – до какой степени, мы зачастую не осознаем. Что движет политиком, стремящимся занять более высокий пост, как не жажда власти, отличающая всех приматов? Что заставляет нас беспокоиться за родных и близких, как не эмоциональные узы, связывающие родителей и потомство? Что подвигло нас отменить рабство и детский труд, если не гуманность, проистекающая из стремления к социальному взаимодействию и эмпатии[4]? Не случайно Авраам Линкольн в своих призывах к отмене рабства упоминал душераздирающее зрелище, не раз виденное им в южных штатах, – группы рабов в кандалах. Наша система правосудия позволяет направить обиду и жажду мести в русло поисков справедливого возмездия, а система здравоохранения коренится в сострадании. Больницы (во многих европейских языках от латинского hospitalis – «гостеприимный») зарождались как странноприимные дома при монастырях, где врачебную помощь оказывали монахини, и лишь гораздо позже они стали светскими учреждениями с профессиональным медицинским персоналом. Так что, по сути, все самые дорогие нашему сердцу институты и достижения неразрывно связаны с человеческими эмоциями и без них существовать не смогут.
4
Эмпáтия – осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, это отклик человека на чувства и состояние другого. Эмпат четко видит и понимает, что именно происходит с собеседником в данный момент (в эмоциональном плане). При этом он соизмеряет свои собственные поступки, мысли и эмоции с состоянием этого человека. – Прим. науч. ред.