– Вам это поможет? – спросил он дрогнувшим голосом.
– Это просто золотая жила.
– Все-таки чертовски хорошая женщина.
– Мы можем быть счастливы, что были знакомы с ней.
– Я самый настоящий кретин.
Он залпом выпил полбутылки и с трудом подавил отрыжку.
– Я ведь не ценил ее. Все время называл ненормальной.
– Дурак дурака видит издалека.
– На что это вы намекаете?
– Свой своего ищет.
– Так я могу считать это комплиментом?
– Это и есть комплимент.
– Что вы теперь будете делать?
– Оставлю вас досматривать матч.
– А что будем делать с дверью?
– Мне нужно позвонить.
– Вы собираетесь прямо сейчас звонить слесарю?
– Нет, в ФБР.
В Вашингтоне было два часа дня. Агент Тейлор поднял трубку и подтвердил, что он заменяет Джеймса Музеса.
– Какова причина его самоубийства? – спросил Натан.
– Я не уполномочен отвечать на этот вопрос.
– Поскольку я не уполномочен вам его задавать, это останется между нами.
– Он оставил письмо. Он не мог больше выносить своего гомосексуализма.
– Что?!
– Музес был педерастом.
– Я знал об этом, но это не повод для самоубийства.
– Я сказал вам то, что написано в рапорте. Так что если хотите проводить расследование гибели Музеса, это ваша проблема.
– Теперь вы занимаетесь этим делом?
– Каким?
– Серийные исчезновения.
– Дело забрал себе начальник.
Натан услышал, как в вестибюле упада прислоненная к двери швабра. Возле уха просвистело два раза. Три дырки в перегородке. Оружие с глушителем. Он отпрянул в стенной шкаф и увлек за собой Вольштейна.
Струйки штукатурки падали на письменный стол в скачкообразном ритме приглушенных выстрелов. Невидимые убийцы стреляли, нисколько не заботясь о том, куда попадают пули. После очередной серии выстрелов разлетелись вдребезги компьютер и телефон. Темноту шкафа пронизывали светящиеся точки.
Потом все стихло.
Скорчившийся под грудой бумаг Ален решил выбраться. – Не сейчас – прошептал Натан.
Взрыв вырвал из пазов раздвижные двери шкафа, стекла разлетелись вдребезги, по комнате пронесся смерч из осколков стекла, бумаг и пыли. Натан выскочил из укрытия, споткнулся о кресло с развороченными внутренностями, бросился в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться выход, и наткнулся на внезапно выросший перед ним силуэт. Выбросив вперед руку, он ударил в обтянутое маской лицо, почувствовал, что под пальцами захрустели кости, сорвал маску, натянул себе на голову и выскочил на лестничную площадку. Там дожидались двое сообщников. Прежде чем они смогли заметить подмену, двойной удар выброшенной в прыжке ноги вытолкнул их на лестницу. Натан пролетел десяток ступеней и приземлился прямо на физиономию того, кто делал попытки подняться. Опять хруст костей. Он завладел его оружием, разрядил его возле уха второго, с которого сорвал шерстяной шлем, чтобы приложить горячее дуло к щеке. Тот немедленно стал исповедоваться на языке, похожем на хорватский или албанский.
К нему подослали дешевых копов-недоучек, которые сработали топорно и, похоже, мало что смыслили в этом деле. Ничего общего с изысканными методами похитителей женщин. Он поднялся по заваленной обломками лестнице под пристальным взглядом соседа, следившего за ним из приоткрытой двери. Вольштейн был еще жив. По лбу текла кровь. Рука была покалечена. Натан оценил ущерб.
– Пожалуй, слесаря вызывать не стоит.
136
Ночью он выехал из Брюсселя в южном направлении, в поисках одного из указанных Сильви следов, а именно секты семьи Доманж. У них воспитывалась Аннабель. Подвергалась психологической обработке? А кто были родители других девушек, например Суйани Камацу в Японии? Участвовали ли они в этом планетарном заговоре, имеющем целью опрокинуть систему? Было очевидно, что чета Доманж сказала далеко не все. Их рассуждения о свободной любви нужны были лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза. Натан злился на себя, что во время своего первого посещения проницательность отказала ему.
Он сделал остановку в окрестностях Лиона, добрался до Средиземноморского побережья одновременно с солнцем, около десяти часов утра миновал Канны и поехал в направлении города Грасс. Если само побережье было плотно застроено, пронизано автострадами, национальными автомагистралями, скоростными шоссе, линиями железных дорог, то стоило удалиться вглубь материка, как дороги почти пропадали. Извилистые тропинки, по которым приходилось пробираться, только увеличивали расстояния – они вились вокруг хребтов, пересекали каньоны, связывали друг с другом группы домов, разбросанные по склонам холмов, как если бы сама природа воздвигла барьер на пути вторжения торговцев земельными участками.