– Брось свои загадки.
– Это отпечатки кроссовок «Nike». A еще точнее, модели «Shox».
– Как у того типа, за которым ты гонялся?
– Точно. Он вернулся на место преступления, как и в Париже. А учитывая количество оставленных следов, можно заключить, что он и тут все обшарил.
– Похитители что-то выпытывают у своих жертв, и это вынуждает их возвращаться на место преступления, – подумала Сильви вслух.
– Во всяком случае, исчезновения на Монмартре и в Фонтенбло связаны. Твой спец дал маху.
– Наконец-то сдвинулись с места, – вздохнула Сильви.
– Ты где вообще?
– Вязну по уши в revival peace and love.[4] Впрочем, тут скорее love, чем peace.
– Надеюсь, ты с ним не путаешься?
– Что, ревнуешь?
– Так, немножко.
– Не вали все в одну кучу, Кристиан.
– Думаешь, этот твой парень так силен?
– Будущее покажет.
– Не чувствую в тебе убежденности.
– Думаю, мы зря теряем здесь время.
– Когда вылетаешь в Вашингтон?
– Завтра.
Она включила радио. «Франс-инфо». Европа трещала по швам, Союз наций, образованный ради обеспечения мира, уже вызывал недоверие и превращался в повод для ссор. Сильви поискала музыку, наткнулась на «American Idiot» группы «Гриндэй», решила, что это неплохо. Натан явился час спустя, как ни в чем не бывало.
– Чем порадуешь? – спросила Сильви холодно.
– Аннабель – не дочь Доманжей.
22
«"Карла-2" крейсировала в сторону Сардинии. На ее борту были банкиры, политики, деловые люди. Владимир пригласил самые сливки. Был среди них и какой-то невысокий, похожий на автомат человечек с лишенным выражения взглядом. Его сопровождала молодая, красивая и яркая женщина по имени Ивана. Ее влияние на этого типа заставило меня осознать, что и я сама влияла на Владимира. С тех пор как мы с Владом начали встречаться, он явно прогрессировал.
Лишь полтора года спустя, во время суда над ним, до меня дошло, кто на самом деле был тогда на борту…»
– Мам, а Пифагор – это кто?
Карла отвлеклась от своего рассказа, чтобы ответить на вопрос Леа. Согласно правилу, установленному матерью, девочка задала его по-французски. По понедельникам и вторникам они говорили между собой на языке Мольера. По средам и четвергам на языке Шекспира. По пятницам, субботам и воскресеньям воздавали честь языку Данте. Леа предстояло стать трехъязычной, как и ее мать.
– Пифагор – древнегреческий философ и математик, живший в шестом веке до Рождества Христова.
Раньше Карла не смогла бы ответить на этот вопрос. Но с тех пор как у нее появился вынужденный досуг, она занялась самообразованием, накапливая сведения обо всем, благодаря энциклопедии, которую взяла с собой.
– Учишь его теорему?
– А квадрат плюс В квадрат равно С квадрат, – гордо отчеканила Леа.
– Пифагор верил в силу чисел, думал, что они управляют Вселенной.
Солнечный луч золотил волосы Леа и играл веснушками вокруг ее больших глаз. В четырнадцать лет она встала на путь красоты, открытый ее матерью семнадцать лет назад. Карла подумала: какие же числа сотворили такое совершенство? Она поискала ответ за окном, выходящим на пляж, море, горизонт. Нашла там бесконечность и снова принялась писать:
«…Я узнала, что банкиры были из Монте-Карло, Люксембурга и Швейцарии. Деловые люди оказались крестными отцами русской мафии, желавшими перевести свои деньги в европейские банки. Остальные были французскими политиками, искавшими денег для своих избирательных кампаний, и агентами ФСБ, так называемыми гэбэшными мафиози. Что касается невысокого человека-автомата, то им был сам российский президент. Владимир организовал этот круиз для того, чтобы свести между собой всех этих людей. Вот так русская мафия и приобрела технологии ФСБ, которая контролирует 60 % экономики, природных ресурсов и три тысячи российских банков. И проникла в экономическую и политическую структуру Европы…»
Эти сведения Карла почерпнула не из энциклопедии, а из документов, похищенных у Владимира Коченка.
23
В «Боинге-737» компании «Дельта Эйрлайнз», на котором они с Сильви летели в Вашингтон, Натан говорил об Аннабелъ. По его мнению, та вела себя скорее как верная последовательница, нежели строптивая бунтарка, – разделяла пантеистические воззрения Доманжей, усердно «практиковала» любовь. Она была продуктом общины, куда порой тайно возвращалась. Натан признался Сильви, что, пока она ждала в машине, он резвился с адептами, которые предавались утонченным премудростям «Камасутры». Один из них похвастался, что лично приобщил какую-то молодую женщину, «такую красотку, что аж дух захватывает». Та, правда, недолго оставалась с ними, но потом наведывалась по два раза каждый год ради усовершенствования. Ее звали Антана. И она была не единственной, кого «приобщили».