27
Сильви, Натан и Джеймс выбрали спокойный столик в глубине ресторана на М-стрит, в квартале Джорджтаун. «Они готовят лучшие стейки в стране», – заверил Музес. Федеральный агент был обаятелен, компетентен, наделен остатками идеализма, несмотря на шестнадцать лет службы, холост и очарован Натаном.
– Что вас привлекает в отшельнической жизни?
– Пустота.
Джеймс напряг слух, заслышав первые ноты «Try a little tenderness»,[5] донесшиеся из-за перегородки, и отхлебнул глоток пива «Michelob». Белые усы из пены добавили ему несколько лишних лет.
– Пустота на меня тоску нагоняет. Предпочитаю полноту.
– Это всего лишь видимость.
– Для вас все фальшивка?
– Нереальность вещей означает не их ничтожество, а то, что их можно использовать.
– Уточните.
– Осознание пустоты освобождает нас от коллективного отчуждения. Оно может побудить к уходу от мира, но служит также и для того, чтобы изменять вещи. Пустота – это не точка зрения, не перспектива, это исходная точка всех перспектив.
– Это метод, – сказал Музес, потерявший нить разговора.
– Иллюзия – основа нашего ремесла. К нам потому и обращаются, что вещи не таковы, какими кажутся.
Официантка принесла тарелки. Джеймс набросился на свой стейк, как на подозреваемого. За несколько минут Натан узнал, что Джеймс любит пиво, мужчин, блюз и мясо.
– Вы взглянули на дискотеку Галан?
– Она оказалась страстной любительницей блюза, – сказал Джеймс. – Я обнаружил у нее даже старые виниловые диски Сэма Кука.
– Чем для вас является эта музыка?
– Истоком всего – ритм-энд-блюза, рок-н-ролла, соула, попа, рэпа…
– Я имею в виду, что выражает блюз?
– Красоту обыденности, страсть, жизнь. В отличие от рока, который призывает к бунтарству, или от рэпа, который подстрекает к ненависти. С чего вдруг эти вопросы? Вы никогда не слушаете музыку?
– Слушаю. Музыку природы.
– Должно быть, вы там, на своем острове, от скуки загибаетесь.
– Он взял с собой «Антологию бельгийских анекдотов», – подала голос Сильви, которой надоело играть роль мебели.
Джеймс снизошел к ней наконец и удостоил взглядом. Она этим воспользовалась:
– Знаете, почему у бельгийских гомосексуалистов вечно шею сводит?
– Нет.
– Потому что они целуют друг друга в губы, когда трахаются.
Музес расщедрился на улыбку и вновь сосредоточился на своей тарелке.
– Все это не стоит хорошего куска говядины!
– А что кроется за куском говядины?
– Что?
– Прежде чем он попал в вашу тарелку, было искусственное осеменение, серийное выращивание, накачивание гормонами и антибиотиками, концлагерная доставка на бойню, массовый забой, разделка, хранение в холодильнике, складирование, опять перевозка, опять хранение в холодильнике, жарка. Через несколько часов он присоединится к тоннам сточных вод, которые сбрасываются в море.
– С такой точки зрения, конечно, не очень-то аппетитно.
– Я вам предлагаю другую. Моя жена свела меня с одним племенем на Борнео. Пунаны. Они кочевники, живут в гармонии с природой. Берут от нее только то, в чем нуждаются, землю не возделывают, живут собирательством и охотой. Охотник убивает свою дичь отравленной стрелой из духовой трубки, тут же мастерит заплечный мешок из листьев и лиан и возвращается с добычей на стоянку. Все остальное выменивают. У них только одно божество – лес.