Вертолет приземлился на небольшой поляне в тридцати ярдах передо мной, и у меня екнуло сердце. Было только две причины, по которым они могли приземлиться. Либо они не нашли Кольта, либо…
— Дыши, — сказала мне Ада. Ларри забрал Мэйзи домой. Я не хотела, чтобы она была здесь, не хотела, чтобы она была на первой линии трагедии. Группа из округа стояла позади нас, все наблюдали. Ждали.
— Если бы они нашли его, то доставили бы в Монтроуз по воздуху, — сказала я. Я изо всех сил старалась подавить страх, который сжимал мой желудок.
— Бекетт найдет его. Ты знаешь, что найдет.
Я видела карту, знала, как далеко находится тот водопад.
Дверь вертолета открылась, и первым спустился Марк, а затем Бекетт. На нем была кофта с длинными рукавами, но без синей куртки.
Он посмотрел на меня, и мне не нужно было видеть его лицо с расстояния. Его поза говорила сама за себя.
— Нет, — звук был едва слышным шепотом.
Нет. Нет. Нет.
Этого не может быть. Это было невозможно.
Бекетт повернулся, когда другие члены Поисково-спасательной службы Теллуррида спустились вниз, а затем вытащили носилки.
Потом я увидела куртку Бекетта.
Она закрывала лицо Кольта.
Мои колени подкосились, и мир померк.
***
Я моргнула, и мир прояснился. Надо мной висели яркие лампы, и я уловила стерильный запах больницы. Повернув голову, я увидела Бекетта в кресле рядом со мной, его глаза опухли и покраснели. Хавок спала под его креслом.
— Привет, — сказал он, наклонившись вперед, чтобы взять меня за руку.
— Что случилось?
— Ты потеряла сознание. Мы в Теллурид Медикал, и с тобой все в порядке.
Все вернулось ко мне, вертолет. Куртка.
— Кольт?
— Элла, мне так жаль. Его больше нет, — лицо Бекетта сморщилось.
— Нет, нет, нет, — повторяла я. — Кольт.
Слезы хлынули потоком, сильно и быстро, и я издала нечто среднее между криком и плачем, который, казалось, не прекращался. Может быть, он затихал, пока я переводила дыхание, но я не уверена. Мой ребенок. Мой красивый, сильный малыш. Мой Кольт.
Теплые руки окружили меня, когда Бекетт забрался в кровать рядом со мной, и я зарылась головой в его грудь и зарыдала. Боль была недостаточно сильным словом. Здесь не было шкалы. Не было никаких лекарств. Эту агонию нельзя было измерить, она была непостижима. Мой маленький мальчик умер в одиночестве и холоде у подножия горы, под которой он вырос.
— Я был с ним, — тихо сказал Бекетт, словно читая мои мысли. — Он был не один. Я успел вовремя, чтобы быть с ним. Я сказал ему, что его любят, а он просил передать тебе, чтобы ты не грустила. Что у него есть все, что он хотел, — его голос оборвался.
Я подняла глаза на Бекетта, мое дыхание было коротким и прерывистым.
— Ты видел его?
— Да. Я сказал ему, что усыновил его, что у него есть мама и папа, которые сделают для него все.
Он был не один. В этом что-то есть, верно? Он родился на руках у матери и умер на руках у отца.
— Хорошо. Я рада, что он узнал. Надо было сказать ему раньше.
Все это время было потрачено впустую, потому что я была так напугана. Все те дни, когда он мог иметь Бекетта и знать, кем он был для него.
— Ему было больно? — должно быть, ему было так больно, а меня там не было.
— Сначала, но боль быстро прошла. Ему было совсем не больно, когда он умер. Элла, я клянусь тебе, что сделал все, что мог.
— Я знаю, что сделал, — это было само собой разумеющимся, даже не зная, что произошло. Бекетт умер бы, чтобы спасти Кольта.
— Он был напуган? — я снова начала плакать.
— Нет. Он был таким сильным и уверенным. Он спрашивал об Эмме. Он спас ее, Элла. Вот почему она выжила. Он подтолкнул ее к безопасности. Он был таким храбрым, и он так любил вас с Мэйзи. Вот что он сказал напоследок. Он сказал тебе и Мэйзи, что он любит вас. А потом он назвал меня папой и ушел.
Рыдания начались снова, неконтролируемые и неудержимые.
Это не было болью в сердце. Или печаль.
Это была полная опустошенность моей души.
***
— Вы ничего не могли сделать, — сказал доктор Франклин, сидя за столом в окружении других врачей.
Я выглянула в окно и увидела едва заметный намек на рассвет. Я не хотела, чтобы наступил новый день. Я хотела, чтобы это был тот самый день, когда я поцеловала его на прощание и обняла перед тем, как он сел в автобус. Я не хотела знать, как выглядит солнце, если оно не светит на него.
— У Колтона были серьезные внутренние повреждения, включая оторванный позвоночник, разрыв селезенки и разрыв аорты в сочетании с разрывом бедренной артерии. И это только то, что мы увидели на УЗИ. Пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что вы ничего не могли сделать, мистер Джентри. Если уж на то пошло, то ваша быстрая реакция, дала вам те минуты, которые у вас были.