— Да, что бы это ни было, после этого разговора мне это неинтересно.
Мы с Хавок начали идти к месту встречи. Я уже чувствовал зуд во всем теле от желания уехать, оставить это место позади и посмотреть, что нас ждет дальше.
— Это письмо.
— От кого? Все, кого я знаю, в той комнате.
Я указал на дверь, когда мы пересекали пустой двор. Вот что случается, когда ты вырос, переезжая из одной приемной семьи в другую, а затем был призван в армию в день, когда тебе исполнилось восемнадцать. Список людей, которых ты считал достойными знакомства, был достаточно мал, чтобы поместиться в «Блэкхок», и сегодня нам уже не хватало Рамиреса. Как я уже говорил. Привязанности были неудобны.
— От моей сестры.
— Что? — моя рука замерла на проржавевшей дверной ручке.
— Ты не ослышался. Моя младшая сестра, Элла.
Мой мозг пролистал свой мысленный справочник. Элла. Блондинка, убийственная улыбка, большие, добрые глаза, которые были голубее любого неба, которое я когда-либо видел. Он размахивал ее фотографиями последние десять лет.
— Джентри, давай. Тебе нужна фотография?
— Я знаю, кто такая Элла. Какого черта на моей кровати лежит письмо от нее?
— Просто подумал, что тебе может понадобиться друг по переписке, — его взгляд упал на грязные ботинки.
— Друг по переписке? Как будто я какой-то проект для пятиклассников из школы?
Хавок придвинулась ближе и прижалась всем телом к моей ноге. Она чутко реагировала на каждое мое движение, даже на малейшие изменения в моем настроении. Именно это делало нас непобедимой командой.
— Нет, не… — он покачал головой. — Я просто пытался помочь. Она спросила, нет ли кого-нибудь, кому может понадобиться друг, и, поскольку у тебя нет семьи…
С насмешкой я распахнул дверь и оставил его задницу стоять снаружи. Может быть, немного песка заполнит его рот. Я ненавидел слово на букву «С». Люди постоянно сюсюкались по этому поводу. Но стоило им понять, что у тебя ее нет, как ты становился ошибкой, которую нужно исправить, проблемой, которую нужно решить.
Я был настолько далек от жалости, что это было почти смешно.
— Так, ребята, — Капитан Донахью созвал нашу команду из десяти человек, минус один, вокруг конференц-стола. — С сожалением сообщаю вам, что мы не возвращаемся домой. У нас новое задание.
Все эти стонущие парни, несомненно, скучающие по своим женам и детям, только подтвердили мою позицию по вопросу о привязанности.
***
— Серьезно, новенький? — прорычал я, наблюдая за тем, как новичок пытается убрать весь хлам, который он свалил в шкафчик, служивший мне тумбочкой.
— Извини, Джентри, — пробормотал он, собирая бумаги.
Типичный американский мальчик, только что закончивший курсы, которому пока не место в этой команде. Ему нужно было еще несколько лет и больше уверенности, что означало, что он связан с кем-то, кто имеет влияние.
Хавок наклонила голову в его сторону, а затем посмотрела на меня.
— Он новенький, — мягко сказал я, почесывая ее за ушами.
— Вот, — сказал парень, протягивая мне стопку вещей, его глаза расширились, словно я собирался выгнать его из отряда за неуклюжесть.
Боже, я надеялся, что с оружием он обращается лучше, чем с моей тумбочкой.
Я положил стопку на свободный дюйм кровати, который Хавок в данный момент не занимала. Сортировка заняла всего пару минут. Журнальные статьи на разные темы, которые я как раз читал, и… Черт. Письмо Эллы. Оно пролежало у меня почти две недели, а я так и не открыл его. Но и не выбросил.
— Собираешься открыть? — спросил Мак с видом опытного говноеда.
— Почему ты никогда не материшься? — одновременно спросил новенький.
Бросив взгляд на Мака, я сдвинул письмо в самый низ стопки и взял лежащую сверху журнальную статью. Она была посвящена новым методам поиска и спасения.
— Отлично. Отвечай новичку, — Мак закатил глаза и улегся на койку, заложив руки за голову.
— Меня зовут Джонсон…
— Нет, ты просто новичок. У тебя еще нет имени, — поправил его Мак.
Парень выглядел так, будто мы только что пнули его чертового щенка, поэтому я смирился.
— Кто-то однажды сказал мне, что ругательства — это плохое оправдание для дерьмового словарного запаса. Это заставляет тебя выглядеть неумным и необразованным. Поэтому я перестал.
Бог знал, что мне и так досталось. Мне не нужно было говорить так, как будто я прошел через это дерьмо.
— Никогда? — спросил новенький, наклонившись вперед, как будто мы были на вечеринке.
— Только в моей голове, — сказал я, перелистывая новую статью в журнале.
— Она действительно служебная собака? Она выглядит слишком… милой, — сказал новенький, потянувшись к Хавок.