— Что ты здесь делаешь? — повторил я.
Он вздохнул и встал.
— Вечно ты не находишь слов, да? — он открыл дверцу джипа и залез внутрь, затем вернулся с красным мячиком. — Я принес тебе подарок, — сказал он Хавок. Она навострила уши, когда он показал ей подарок, но не сдвинулась с места, когда он бросил его в лес.
— Ищи! — сказал он, но она по-прежнему смотрела на него так, будто он сошел с ума. — Что? Ты же любишь эти штуки.
Я встал рядом с ней и скрестил руки на груди.
— Она действительно все еще такая упрямая? — спросил он, подняв солнцезащитные очки на макушку.
— Да.
Она даже не посмотрела на меня, а продолжала смотреть на него.
— Отлично. Я надеялся, что после отпуска нам не придется отправлять на пенсию ее… или тебя, — он в отчаянии покачал головой.
— Ищи.
С этими словами Хавок бросилась в лес на поиски своей новой игрушки. Улыбка расплылась по моему лицу, когда Донахью закатил глаза.
— Да, да. Доказано. Она твоя и всегда была твоей. Рад тебя видеть.
— Согласен, но ты не ответил на мой вопрос. Зачем ты здесь?
— Мы можем присесть?
Я отвел его в небольшой внутренний дворик за домом, где в тени от трехчасового солнца стоял комплект мебели.
— У тебя осталось около сорока пяти дней, — сказал он, когда мы уселись в красные кресла «Adirondack».
— Да, — ответил я, запуская мячик в сторону озера. Хавок с радостью побежала за ним. Сегодня ей пришлось изрядно попотеть, оттачивая навыки поиска людей, и она была уставшей, но счастливой.
— Я здесь, чтобы попросить тебя передумать, — он слегка наклонился вперед.
— Нет.
— Джентри, — он вздохнул, потирая область между бровями. — Мы же команда.
— Больше нет, — мой голос упал.
Он посмотрел через озеро на маленький остров.
— Ты уже ходил к нему?
В ответ я промолчал.
— Ты ничего не мог для него сделать, — сказал он мне в сотый раз.
— Да, вот тут-то мы и смотрим на вещи по-разному.
Хавок вернулась, и я снова взял игрушку в руки — знакомое движение успокаивает.
— Думаешь, он действительно этого хотел? Уйти из команды? Бросить свою семью? Вы с Хавок — часть нас.
— Я делаю именно то, о чем он просил, — я достал письмо из заднего кармана и протянул ему.
Он прочитал письмо и выругался, возвращая его в конверт.
— Мне следовало прочитать это чертово письмо, прежде чем отдавать его тебе.
— Я ни за что не уйду. Как бы я ни ценил то, что ты здесь делаешь, я не могу вернуться. У меня отпуск по окончанию срока службы, и через сорок пять дней я уйду насовсем, — я навсегда расстанусь с единственной жизнью, которую знал.
— А если бы был другой вариант?
— Если только это не вариант воскрешения Мака из мертвых, мне все равно. То, чего я хочу, больше не имеет значения.
— Я понимаю. И я понимаю, что ты здесь делаешь. Черт, я восхищаюсь тобой за это. Это большая жертва, и я не испытываю к тебе ничего, кроме уважения. Но я знаю, что… это не будет продолжаться вечно. Я не хочу, чтобы ты потом жалел о своем выборе.
Я бросил на него взгляд, ясно говоривший, что я не собираюсь этого делать, но он продолжал.
— Что, если я скажу тебе, что из-за особенности нашего подразделения у меня есть возможность поместить тебя в своеобразный список временных инвалидов?
— Что, прости?
Хавок вернула мячик, но я увидел усталость в ее глазах и велел ей лечь. Она будет гонять эту штуку до тех пор, пока не упадет, если я не подам ей сигнал, и я его подал.
— Это не то, что ты думаешь. Ты не… инвалид. Но это был единственный способ, который мы с высшим руководством смогли придумать, чтобы помочь тебе.
— А то, что со мной все в порядке?
— Думаю, мы оба знаем, что это не так, — сказал он, оглядывая остров. — Слушай, за последние десять лет ты ни разу не брал отпуск.
— И?
— И ты истощен. Умственно и физически истощен. Так что, исходя из этого, документы уже готовы. Тебе остается только подписать их.
— Я не вернусь.
— Не сейчас. Но это дает тебе год, чтобы подумать, а если понадобится, то и больше. Мы можем продлить до пяти. Зарплата, льготы и легкий выход на работу, когда ты будешь готов.
— У меня уже есть работа, — я указал на свою рубашку.
— Ни в одном месте ты не найдешь того, что есть у нас. Ты член семьи, Джентри, и тебе всегда будут рады. Подписание этих бумаг о согласии не означает, что ты вернешься, это просто дает тебе возможность выбора, которого ты лишишься, когда закончится твой отпуск. Или ты подпишешь отказ, и это предложение сразу же потеряет силу, — он встал и сделал несколько шагов вперед, не сводя глаз с острова. — Он действительно был одним из лучших, не так ли?