— Ты не была бы такой хорошей мамой, если бы не сходила с ума, — успокоил я ее, когда она расслабилась, прижавшись ко мне.
— Кажется, я попала прямиком в психушку, — пробормотала она мне в грудь, а затем повернула голову и положила ее мне под ключицу.
Черт, она прижалась ко мне именно так, как я и предполагал — идеально. В другой жизни мы бы вместе преодолевали любые трудности. Но в той жизни Мэйзи бы была здорова, а Мак жив. В этом мире… ну, она не очень-то обнимала меня в ответ. Верно. Потому что я зажал ее руки между нами. Она меня отталкивала? Неужели я настолько безнадежен?
Это осознание обрушилось на меня как пожарный шланг, и я тут же разжал руки. О чем, черт возьми, я думал? То, что она хотела, чтобы я остался с ней, не означало, что она хотела, чтобы я прикасался к ней. Я был для нее по умолчанию, и я точно не был ее выбором или предпочтением.
— Не отпускай меня, — прошептала она. Ее руки все еще были между нами, но она не отталкивала меня, а просто лежала на моей груди. Если уж на то пошло, она наклонилась ко мне. — Я забыла, как это.
— Быть в объятиях? — мой голос был наждачно-грубым.
— Быть рядом с кем-то.
Никогда раньше одна фраза не ставила меня на колени.
— Я держу тебя, — я крепче прижался к ней, широко раскинув одну руку под ее лопатками, а другой обхватил ее затылок. Используя свое тело как можно лучше, я окружил ее, представляя, что являюсь своего рода стеной и могу отгородить от любой душевной боли, которая придет к ней. Мой подбородок упирался в ее макушку, и секунду за секундой я чувствовал, как она тает и расслабляется.
Хотя я не мог сказать ей об этом, я любил эту женщину. Ради нее я готов сражаться с армиями, убивать или умиреть. Не было правды выше этого, и не было другой правды, которую я мог бы ей дать. Потому что там, где она была честной, сильной и доброй, я был лжецом, который уже причинил ей самую страшную боль. Я не имел права держать ее так, но что еще хуже — я не собирался шевелиться.
— Миссис Маккензи? — вернулась медсестра в сопровождении хирурга Мэйзи. — Я только что застала их, когда они выходили из операционной.
— Да? — Элла повернулась в моих руках, и я отпустил ее, но она взяла мою руку, сжав ее так сильно, что я на мгновение забеспокоился о притоке крови к моим пальцам.
Хирург улыбнулся, и я почувствовал прилив облегчения, более сильный чем, когда я выходил из боя невредимым.
— Мы все достали. Некоторое время с левой почкой было сложно, но нам удалось ее спасти. У вас довольно упрямая девочка. Сейчас она в палате, отдыхает. Как только она очнется, мы отведем вас к ней, но не надейтесь, что она будет долго спать, хорошо?
— Спасибо, — голос Эллы сорвался, но эти два слова несли в себе такой смысл, на передачу которого обычно уходят часы.
— Не за что, — хирург снова улыбнулась, усталость была написана на каждой черточке ее лица, после чего она оставила нас одних в комнате ожидания.
— С ней все в порядке, — глаза Эллы закрылись.
— Она в порядке.
— Она… она действительно в порядке, — повторила она. Затем, словно кто-то отбросил все, что удерживало ее в вертикальном положении, она рухнула, ее колени подкосились. Я подхватил ее, прежде чем она упала на землю, и прижал к себе. — Она в порядке. Она в порядке, — Элла повторяла эту фразу снова и снова, пока слова не вылились в надрывные крики, а всхлипывания не стали резкими и сильными.
Я подхватил ее одной рукой под колени, а другой за спину и поднял на руки, когда она зарылась лицом в мою шею, а горячие слезы потекли по коже и намочили рубашку. Затем я устроился на диване, держа ее на коленях, пока ее душераздирающие крики сотрясали ее маленькое тело. Она плакала так, что напоминала мне спуск клапана в скороварке — результат слишком долгого пребывания в замкнутом пространстве. И хотя облегчение от успешной операции было еще сладостным, я знал, что впереди у нее и у них еще столько всего. Это была просто пауза в борьбе, которая позволила ей перевести дух.
— Я держу тебя. С ней все в порядке, — сказал я ей, гладя рукой ее волосы. — Вы обе в порядке, — я говорил в настоящем времени, потому что это было все, что я мог ей пообещать.
И сейчас, когда Хавок в безопасности с Кольтом, Мэйзи без опухоли, а Элла свернулась калачиком в моих объятиях, этого было достаточно.
Глава одиннадцатая
Элла
Письмо # 21
Элла,
Да, я могу поверить, что парень в библиотеке пригласил тебя на свидание. Нет, я не считаю это странным или розыгрышем. С чего бы это? Я же видел твою фотографию, что, да я знаю, ставит меня в более выгодное положение. Не знаю, заметила ли ты, но с внешностью у тебя точно все в порядке. Давай, оправдывайся. Да, у тебя двое детей, и да, один из них столкнулся с невероятными трудностями. У тебя очень большой бизнес, и судя по тому, что я о тебе знаю, ты также склонна ставить себя на последнее место, когда что-то касается твоей жизни. Но послушай меня… услышь меня — ничто из этого не делает тебя «недостойной», как ты это назвала. Знаете, что такое недостойная? Это когда человек эгоистичен или поглощен мелочами жизни, которые ничего не значат. Для меня самое привлекательное качество в женщине это ее способность отдавать себя, и Элла, ты это делаешь сполна. Я понимаю, что ты не выходила на улицу с тех пор, как Джефф ушел. Я понимаю, что последние пять лет ты была поглощена воспитанием детей, построением бизнеса и вообще тем, чтобы быть всем для всех. Но это не значит, что ты не можешь впустить кого-то. Особенно сейчас.