— Пожалуйста?
Глаза Эллы остановились на моих.
— Тебе решать, — сказал я, прекрасно понимая, что мне не место в принятии этого решения.
— Я могу сказать, что сейчас тридцать три градуса, светит солнце, и у меня есть палатка в машине.
— Но все эти люди…
— Бекетт может их отпугнуть, верно? — Мэйзи посмотрела на меня своими большими голубыми глазами, и я тут же вскинул руки, отступая назад. Да, я каждый раз уступаю.
— Так что не буду вмешиваться. Элла, ты решай, а я просто побуду там, — подальше от женщин этого дома, которые в данный момент смотрели друг на друга, чтобы добиться согласия.
— Она может идти, — согласилась Элла.
Мы пришли на поле на пять минут позже, чем должны были, но я не собирался напрягаться. Это был детский футбол, а не чемпионат мира по футболу. Я посадил Кольта на сиденье, завязывая ему бутсы после того, как закрепил защитные щитки на ногах. Затем я протянул ему бутылочку с солнцезащитным кремом.
— Он весь липкий.
— Это спрей. И вообще, это ты настаивал на том, чтобы побрить голову.
— Это для Мэйзи!
— Я не спорю с твоими доводами, малыш. Но знаешь, что мне говорили в твоем возрасте? Ты свободен в своем выборе, но ты не свободен от последствий своего выбора. Бритье головы — это круто. А теперь — солнцезащитный крем, — было уже почти четыре часа, но послеполуденное солнце было таким же суровым для лысых голов.
Он сложил руки на груди своей бордовой униформы, но не проронил ни слова, пока я опрыскивал его, стараясь не задеть лицо руками.
— У тебя это хорошо получается, — сказала Элла, подходя к передней части моего грузовика.
— Он делает это легким, — сказал я и поставил Кольта на землю. — Ты можешь идти.
Он подошел к Элле, которая опустилась на колени, она была в шортах цвета хаки.
— Ладно, что самое важное в сегодняшней игре?
Выражение лица Кольта стало свирепым.
— Играть на своей позиции, не показывать страх, и сегодня мы пообедаем душами наших врагов!
Элла наклонилась вбок и подняла на меня бровь.
— Что? — я пожал плечами.
Она встала и поправила его форму.
— Иди.
— И держи руки подальше от мяча! — крикнул я ему вслед. Он повернулся, показал мне большой палец, а затем помчался к своей команде.
— Души его врагов? — спросила Элла, сдерживая смех, сложив руки под грудью. Я не стал обращать внимания на то, как она подняла их к вырезу бордовой рубашки. Не-а. Не смотрел.
— Что? Он же почти мужчина.
— Ему шесть.
— В древней Спарте мальчиков готовили в воины в семь лет.
Она рассмеялась, звук был совершенно пьянящим.
— Я обязательно исключу спартанцев из списка приглашенных на его день рождения.
— На всякий случай, — согласился я и был вознагражден еще одним смехом.
Именно такой должна быть ее жизнь, наполненная футбольными матчами, солнечным светом и улыбками обоих детей. Это было именно то, чего она заслуживала. Просто я был не тем человеком, который заслуживал дать ей это.
Хавок спрыгнула с крыши грузовика и составила мне компанию, пока я устанавливал палатку в тени, в стороне от места, где расположились другие родители. Такая конструкция пропускала свежий воздух, но не давала Мэйзи загорать, позволяя ей видеть игру.
— Сиди, — приказал я Хавок, и ее задница опустилась на землю у входа в палатку.
Когда я вернулся к грузовику, Элла уже выгружала складные стулья. Мэйзи сидела на краю сиденья, и тогда я увидел это — какой уставшей она была. Она хорошо это скрывала.
— Эй, почему бы тебе не пойти и не установить для Мэйзи сиденье, а я спущу ее вниз, — предложил я Элле. — Так она не будет долго находиться на солнце.
Элла согласилась и пошла через траву к палатке.
— Ты устала, — сказал я Мэйзи, обернувшись к ней.
Она кивнула, слегка опустив голову.
— Я не хотела это пропускать. Я по всему этому скучаю.
— Я понимаю, но ты также должна заботиться о себе, чтобы иметь возможность делать еще больше, когда тебе станет лучше.
Ее пальцы скользнули по тому месту под рубашкой, где в руке проходила линия катетера, защищенная сетчатой повязкой.
— Я знаю.
Именно то, как она это сказала, заставило меня взять ее за руку.
— Я вижу много футбольных матчей в твоем будущем. Все, через что ты сейчас проходишь, однажды станет безумной историей, которую ты сможешь рассказать всем, и это будет отлично смотреться в твоем вступительном сочинении в колледж, хорошо?
— Мне шесть, — ее губы скривила небольшая улыбка.
— Почему сегодня все мне это говорят? — спросил я. — Не хочешь, чтобы я подвез тебя на игру?