— Мне было восемнадцать, и я была замужем за парнем, которому больше не нравилось смотреть на меня, ну если только я не была голой. И даже тогда… секс… — она пожала плечами. — Что ж, думаю ты понял. Я рассказала ему о беременности, как только вернулась домой, думая, что он знает, что делать. У него всегда были планы, понимаешь?
— И что он сделал?
— Он сидел какое-то время в шоке, и я все поняла. В конце концов, я чувствовала то же самое. Потом он… он попросил меня сделать аборт.
Мои пальцы впились в спинку дивана, но я не сказал ни слова.
— И в тот момент, когда выбор был сделан, шок прошел, я поняла, что хочу их. Что нет ничего, на что бы я не пошла, чтобы защитить их. Именно тогда я поняла, что любила человека, которым он притворялся: сильного, верного, заботливого, способного защитить… и все это было огромной ложью. Он отлично играл, но он не был каким-то большим, сильным мужчиной, который собирался увезти меня в колледж и построить ту удивительную жизнь. Он был маленьким испуганным мальчиком, который не мог поставить на первое место никого другого, в том числе и меня. И вот я здесь, понимаю, что готова умереть за близнецов, а он хотел, чтобы я убила их, потому что они были неудобны, и я тоже. Я отказалась. Он угрожал. Я отказалась. На следующее утро его не стало.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это.
Она пожала плечами.
— Это то, что есть, и это научило меня никогда не доверять лжецам. Если ты солгал один раз, есть шанс, что ты будешь делать это снова и снова. Так или иначе, отец Джеффа появился через неделю с большим, толстым чеком и документами на развод, сказав, что я могу забрать первую половину, если докажу, что больше не беременна.
— Ты шутишь? — прорычал я. Теперь я хотел, чтобы этот засранец снова оказался передо мной, чтобы его тощая шея оказалась между моих рук.
— Нет. Поэтому я подписала бумаги, выхватила чек из его рук и подожгла его прямо у него на глазах.
Это моя девочка.
— Мило. Очень наглядно.
— Да, но я немного переусердствовала и в итоге сожгла тот дом дотла. В буквальном смысле. Все исчезло.
— Значит, нельзя оставлять тебя одной с зажигалкой, вот что ты хочешь сказать? Ни гриля, ни костра, ни фейерверков?
Она рассмеялась, разряжая обстановку, но мне все равно хотелось придушить всех членов этой проклятой семейки.
— И ты осталась в Теллуриде и вырастила детей, — предположил я.
Она кивнула.
— Да. Джефф никогда не возвращался. Ни разу. Пэтти и Рич купили квартиру в Денвере, но они все равно приезжают на праздники, как ты видел сегодня. Они никогда не видели детей. Никогда не просили о встрече, по крайней мере, когда сталкивались со мной. Даже когда я попросила их помочь со страховкой для Мэйзи, Рич сказал, что дети — не их проблема. И что я совершу ошибку, если снова попрошу о помощи.
— Я не уверен, что они заслуживают того, чтобы видеться с детьми.
— Я тоже, но я беспокоюсь, что Мэйзи не получит такого шанса, если захочет, понимаешь? Ведь однажды они вырастут. Они будут задавать более глубокие вопросы и искать свои собственные ответы. А Мэйзи… — она зарылась лицом в свои руки.
Я подался вперед, пока ее тело не коснулось внешней стороны моего бедра. Затем я осторожно убрал ее руки, почти надеясь, что она плачет, что она научилась отпускать этот клапан давления более плавно и легко, чем во время операции Мэйзи. Но слез не было, только колодец печали, такой глубокий, что в нем утонула бы обычная душа. Но Элла не была обычной душой.
— У Мэйзи будет время сделать свой выбор, — я не имел права это говорить, но мысль не покидала меня, и я озвучил ее. — А дети спрашивают о нем? О Джеффе?
— Иногда. Им, конечно, любопытно, и День отца — всегда щекотливая тема, но мне очень повезло с Ларри, и дети здесь живут довольно отстраненно от других детей. Но не знаю каким бы был их первый год в школе.
— Что ты им говоришь?
— Конечно, у них есть папа, потому что у детей должны быть мама и папа. Но у них нет отца. Потому что, хотя все мужчины могут быть папами, не все из них подходят на роль отца, а их отец просто не подошел.
«Потому что твоему отцу-неудачнику ты был не нужен. Ему нужна была очередная утеха, нежели такой вопящий кусок дерьма, как ты». Слова матери крутились у меня в голове, как шарик, запущенный в пейнтбольный автомат.
— Ты потрясающая мать. Надеюсь, ты часто это слышишь, потому что это действительно так, — мои большие пальцы коснулись ее запястья, чуть выше пульса.
— Я не сделала ничего такого, чего не сделал бы кто-то другой, — опровергла она, пожав плечами.
— Нет. Не надо отмахиваться. Потому что я — продукт того, кто не делал того, что делала ты — того, что ты делаешь каждый божий день. Никогда не сомневайся в этом. И еще, если я когда-нибудь встречу Джеффа, я его убью.