Она одарила меня небольшой улыбкой.
— Не делай этого. Он теперь адвокат в Денвере. Он наверняка подаст на тебя в суд за то, что ты сломал его драгоценный нос. Если хочешь навредить Джеффу, бей по тому, что его волнует, по его кошельку. И, честно говоря, для нас лучше, что он ушел. Жизнь с ним была бы несчастной, и я бы не хотела, чтобы дети учились у такого отца, особенно Кольт.
— Я понимаю.
Ее взгляд скользнул к моим губам и ушел в сторону. Она не думает о том, чтобы поцеловать тебя, соврал я себе. Потому что, если бы я признал правду, она оказалась бы подо мной через три секунды. Мои руки были бы в ее волосах, мой язык в ее рту, ее вздохи в моем ухе. Между нами повисла тишина, кричащая о бесчисленных возможностях того, что может произойти дальше.
Медленно я отпустил ее запястья и вернулся на свою сторону дивана.
— Мне, наверное, пора идти. Уже поздно.
— Сейчас девять.
— Помоги мне, Элла, — и теперь мой голос звучал как наждачная бумага. Потрясающе.
— Помочь тебе в чем? — спросила она, переместившись так, чтобы ноги оказались под ней.
— Знаешь в чем. Не заставляй меня говорить это, — как только я это скажу, мы оба окажемся в полной заднице, и не в физическом смысле. Ну, ладно, это тоже.
— Может быть… может быть, я хочу, чтобы ты это сказал, — закончила она придушенным шепотом.
— Я не могу, — пока не могу. Не сейчас, пока я ходячая, говорящая ложь. Если бы она смотрела на мои колени, мне бы не понадобились слова. Но она смотрела на мои губы, и я напрягся.
— О. Я поняла, — она откинулась на спинку, и в моей голове зазвенели колокольчики тревоги.
— Что?
— Как будто я собираюсь это сказать, — она рассмеялась в знак моего самоуничижения.
— Элла, — это была просьба говорить или не говорить. Черт, я уже не знал.
— Ты не видишь меня так. Я все понимаю, — она потянулась к пульту от телевизора.
— Как именно я тебя не вижу? Пожалуйста, просвети меня, — я наклонился вперед и выхватил пульт. Она уже открыла эту коробку, и лучше бы она ее не трогала.
Она раздраженно хмыкнула.
— Ты видишь во мне мать. Маму Кольта и Мэйзи. Конечно, так и есть, потому что я действительно ею являюсь. Мама с двумя детьми.
— Ну да, — сказал я.
Ее материнство эта беззаветная преданность своим детям, было одним из самых привлекательных качеств.
Она закатила глаза, слегка вздохнув, и у меня в голове зажглась лампочка.
— Ты думаешь, что я не хочу тебя.
Она бросила на меня взгляд, который подтвердил мою догадку, она покраснела.
— Знаешь, ты прав. Уже поздно, — она притворно зевнула. — Очень поздно.
— Я хочу тебя, — черт, так приятно было произносить эти слова.
— Да, хорошо, — она бросила на меня глупый взгляд и показала большой палец вверх.
— Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя еще большей идиоткой, чем сейчас.
Да, хватит этого дерьма.
Одним плавным движением я повалил ее на диван, скользнул по ней, взял ее запястья в одну руку над головой и устроился между ее раздвинутых бедер.
Дом.
— Черт возьми, как же ты быстро двигаешься, — в ее глазах не было страха, только удивление.
— Не на всех аренах, — сказал я.
Ее губы разошлись.
— Элла. Я хочу тебя.
— Бекетт… ты не должен.
Да, этот ее тихий вздох станет моей погибелью. Я отпустил ее запястья, пустив пальцы вниз по руке, пока одна рука не запустила пальцы в волосы у основания головы, а другая в изгиб талии.
— Чувствуешь? — затем я подался вперед, позволяя своему члену дотронуться до шва ее пижамных штанов достаточно сильно, чтобы она задыхалась от прикосновения. Я не мог припомнить, чтобы мне когда-либо в жизни так сильно хотелось разорвать кусок ткани.
— Я никогда не хотел женщину так сильно, как хочу тебя.
Я снова начал двигаться, и ее глаза закрылись, когда она испустила сладкий стон. Мой член запульсировал, осознавая, что все, о чем я фантазировал большую часть последних восьми месяцев, находится на расстоянии одного решения.
— Бекетт, — ее руки нашли мои бицепсы, а ногти впились в них.
— Никогда не думай, что я не хочу тебя, потому что, если бы все было иначе, я бы уже был внутри тебя. Я бы точно знал, как ты ощущаешься, как ты звучишь, как выглядишь, когда кончаешь. Я думал об этом как минимум сотней разных способов, и поверь мне, у меня отличное воображение.
Она качнула бедрами, и я зажмурился, чтобы не дать ей то, чего требовало ее тело.