— Еще, — умоляла я, сжимая бедра вокруг него, нуждаясь в давлении, чтобы хоть немного облегчить боль.
Как будто я укусила его, он отпустил мои бедра, и отступил назад, ослабляя хватку.
— Хорошо, это противоположно тому, чего я хотела, — сказала я, и мои слова были такими же отрывистыми, как и мое дыхание.
Он прислонился спиной к другой стойке, его грудь вздымалась и опускалась так же быстро, как и моя. По крайней мере, не я одна пострадала от этого поцелуя. Он выглядел измученным и немного сердитым, когда развязывал галстук. Черт, это было сексуально. Он закрыл глаза, а его руки перебирали волосы. Он был похож на сильно возбужденного мужчину, который не может взять себя в руки, и возможно, я была жестокой, но мне нравилось осознавать, что я довела его до этого.
— Бекетт.
— Нет, — он покачал головой, открывая глаза. То, как он окинул меня взглядом, когда платье едва прикрывало все еще раздвинутые колени, было достаточно сильным, чтобы еще одна волна чистого желания пронеслась по моему телу. — Все должно быть не так.
Страх быстро пробежал по моей груди. Неужели поцелуй не стал для него таким же грандиозным событием, как для меня?
— Ты бы предпочел подождать еще четыре месяца, чтобы поцеловать меня? Потому что это мы, Бекетт. Я всегда буду сестрой Райана. Я всегда буду хотеть тебя, и то, как ты только что поцеловал меня, свидетельствует о том, что ты хочешь меня так же сильно.
— Я всегда знал, что, между нами, все будет именно так. С того момента, как я увидел тебя, я знал, что в тот момент, когда мои руки… — он на секунду зажал нижнюю губу между зубами, а затем схватился за стойку.
— Что твои руки? — я дразнила его, сидя прямо, давая рукам отдохнуть.
— Я знал, что как только я возьму тебя в свои руки, мне понадобится чудо, чтобы остановиться, чтобы в моей голове появились рациональные мысли. Прикоснуться к тебе… Боже, Элла, если бы ты хоть немного представляла, как сильно я тебя хочу, ты бы не сидела на моей стойке и не смотрела на меня так.
— Может, я и представляю, — я провела языком по нижней губе. — Может, я чувствую то же самое. А рациональные мысли переоценивают.
— Подумай хорошо.
— Зачем? Может, я хочу хоть раз быть безрассудной. Может, мне нравится, как ты выбиваешь все рациональные мысли из моей головы. Может быть, именно поэтому мне нужно это, нужен ты, — от возникшей боли, я задвигала бедрами. Секс никогда не был чем-то, чего я искала, или большим фейерверком, но я также никогда не помнила, чтобы он начинался с такой мучительной, терзающей потребности.
— Я действительно стараюсь.
Испытываешь мое терпение.
Укус отказа был острым. Я свела колени вместе и дрожащими руками застегнула пуговицы.
— Я не понимаю тебя. Я говорю тебе, что хочу, чтобы ты меня поцеловал, а ты прыгаешь через диван. Я брею ноги и надеваю платье, а ты обнимаешь меня на ночь. Я бросаюсь к тебе, и ты целуешь меня так, будто я единственная женщина в мире, и вот теперь ты там. Бекетт, я не могу выразить свои желания яснее, и я не могу быть той, кто всегда должен бегать за тобой. Если ты не хочешь меня физически, то так и скажи. Потому что мне надоело слушать, как ты говоришь мне «нет», словно со мной что-то не так.
У него хватило наглости выглядеть уязвленным, как будто его постоянный подход к нашей физической близости на расстоянии вытянутой руки был для него более болезненным, чем для меня. Как будто это не я постоянно пытаюсь вывести наши отношения из зоны дружбы.
— Ты видишь во мне сестру? Это так?
— Нет, черт возьми! — он вздохнул. — И вот я уже дважды ругался при тебе.
— Я правда не против. Ты мог бы бросить бомбу, если бы это сдвинуло дело с мертвой точки, — я положила руки на стойку и приготовилась спрыгнуть вниз, найти свои туфли вместе с достоинством и отнести свою сексуально расстроенную задницу домой.