Сквозь непрерывный шум в голове, молодой человек пытался сосредоточиться на мысли о возвращении. Но вместо этого перед глазами снова сверкали вспышки, обжигая душу недавно пережитым ужасом. Он вспоминал искаженное болью лицо Йохена Шаппера, который из последних сил стрелял в темноту. Палил наугад, не пытаясь ни в кого попасть, вызывал огонь на себя, чтобы дать возможность спастись своему товарищу. В ушах звучал его страшный хрип: «Уходи, Эрни! Слышишь? Уходи…» Вспоминались чужие голоса поблизости и темные застывшие фигуры, полусогнутые, словно перед броском. Хельвиг размышлял: «Сколько их было? Пять-шесть, не больше. Скорее всего, разведчики. Ночная вылазка. Они направлялись в сторону сгоревшей деревни. Повстречав нас, действовали открыто, уверенно, будто знали: никто не придет к нам на помощь. Лес их дом. Они знают его наизусть. Они способны появиться внезапно, словно ниоткуда, а затем раствориться, исчезнуть в никуда. Будь моя винтовка при мне, все могло сложиться иначе. Я бы дал им бой. – Эрнст пытался найти оправдание своим действиям. – Что я мог предпринять? Едва придя в сознание, раненый, оглушенный, беспомощный, чем я мог помочь Шапперу? Мы оба были обречены на гибель. Йохен сделал свой выбор. Он приказал мне спасаться, и я не мог ослушаться. Мне пришлось уйти. Я был вынужден оставить его там, на дороге…»
В памяти мелькали ветви, кусты, деревья и снег, который Хельвиг судорожно рыл руками… Как далеко ему удалось забраться в лес, Эрнст не знал. Он пытался и не мог вспомнить, куда делось его оружие, где он потерял свои варежки и в каком сугробе остались замечательные русские валенки. Солдат посмотрел на ступни с примерзшими к портянкам комками снега и всхлипнул. Он еще находил в себе силы жалеть о потерянных вещах. Йохен оказался прав, предупреждая, что эта обувь не будет держаться на ногах и слетит при первой же возможности. Надо было слушать товарища. Теперь от ступней вверх по ногам крался коварный холод. Эрнст срезал ножом вторую штанину маскировки и, разделив ее на две части, намотал белые полоски поверх портянок. Затем, Хельвиг сжал ладони в кулаки и поднес их к лицу, чтобы согреть дыханием. Перед глазами нелепо топорщились скрюченные пальцы пустых шерстяных перчаток. Эрнст не чувствовал подбородка и щек, лицо онемело от стужи, и только кончик носа изредка прокалывали ледяные иглы. Боль в ноге немного успокоилась. Тело пробивал озноб. Молодой человек со страхом подумал, что мороз уже начал свою смертельную игру с ним. От нестерпимого холода его мог спасти только огонь. Солдат несколько раз тщательно проверил карманы, пока не убедился: костра разжечь нечем. Оставался один выход – идти без остановок. Обеими руками опираясь о палку, тяжело бороздя снег, Хельвиг медленно двинулся вперед.
7
Солдат брел в сугробах, с тихими стонами волоча раненную ногу, и вспоминал другой, непостижимо далекий лес: благоустроенный и живописный, удобный и безопасный, словно городской парк. Подобно праздничному пирогу тот лес был разрезан просеками на множество равных частей. Его просторные и светлые чащи являлись излюбленным местом для загородных прогулок горожан. Они съезжались сюда по выходным, чтобы побродить между желтыми сосновыми мачтами, послушать эхо звонких голосов или посидеть под раскидистыми дубовыми кронами. В будние дни шумные бригады лесников регулярно выпиливали здесь старые и больные деревья, собирали и жгли сухие сучья, расчищали завалы. Молчаливые и деловитые егеря обустраивали лесные опушки наблюдательными вышками, а небольшие полянки – кормушками для животных. Вдоль песчаных дорог, усыпанных сухими еловыми иглами, располагались уютные беседки для отдыха, а на лесных перекрестках несли свою службу дорожные постовые – аккуратно пронумерованные гранитные столбики. В таком лесу невозможно было заблудиться. Все его тропы вели к большому каменному дому, к лесному трактиру, где за умеренную плату уставшему путнику всегда предложат отдохнуть и отобедать.
Здешний лес не имел ничего общего с тем, привычным. Дикий, неопрятный, предоставленный сам себе, живущий по своим дремучим законам, он нависал, давил, забирал силы. Эрнст понял, что надолго его не хватит. Снежный лабиринт, полный непроходимых препятствий и ловушек, словно повинуясь законам жанра, уводил молодого человека все дальше от спасения. Очень скоро он обнаружил, что единственная путеводная нить – его собственные следы, в нескольких местах пересекают друг друга. Вчера, находясь в объятиях страха, Хельвиг петлял, словно заяц, чертил на снегу «восьмерки», пытался запутать преследователей, пустить их по ложному следу. Теперь он плутал сам. Это походило на жестокую шутку судьбы. Дикий зверь, спасаясь от погони, всегда ищет укромное место, чтобы залечь, спрятаться, отсидеться в безопасности, переждать облаву. Эрнст нашел такое место. Инстинкт самосохранения завел его в самый дальний уголок непролазной глуши, попасть в который гораздо легче, чем выбраться обратно.