Фон Кёниг посватался к Агнет. Это могло показаться немыслимым – дворянин сватается к простолюдинке, дочке ткача, если не брать в расчёт двух обстоятельств – прелести молодой невесты и уродства старого жениха. Генрих, он-то, хоть и парень не бедный, но ровня ли он дворянину, владельцу земель, по правую сторону Нѐккара? Вопрос за кого отдать дочь, был решён отцом Агнет скоро и однозначно. Наконец-то его семейство вырвется из нищеты!
Так эта осень и забрала у Генриха всё, что дала, и не было слов, что могли передать всю силу его отчаянья. Конечно, он умалял Агнет бежать из города, бежать далеко-далеко, бежать без оглядки. Пусть ждёт их впереди неизвестность, скитание и нужда. И пусть никогда не стать ему доктором богословия. Но зато они будут вместе – ведь любовь превыше всего! А она отвечала, рыдая, что не может противиться воли отца, что не вправе лишать надежды семью, а надежда эта нынче одна – её брак с омерзительным стариканом; и, коль так, видит бог, следует покориться горькой, как хина, судьбе…
Генриху оставалось единственное – молить господа о том, чтобы вернул ему Агнет, что и делал он неустанно и истово уже третью неделю. В этот промозглый ноябрьский вечер, после вечерни, он вышел из церкви Святого Духа на уже опустевшую, тёмную площадь. Моросил холодный тоскливый дождь. Сырой ветер срывал с головы капюшон, норовил забраться за ворот, продирал до костей, холодя и без того застывшую душу. Вдруг кто-то окликнул его:
– Эй, юноша!
Генрих обернулся, увидав чёрный силуэт за своею спиной.
– Вы меня зовёте? – спросил он, приближающего к нему из темноты человека.
– Тебя, школяр. Кого же ещё? – человек подошёл к Генриху почти вплотную. Был он коренаст и бородат, а лица его во мраке, покрывшем площадь, Генриху разглядеть не удалось.
– Шмидер, – представился человек. – Я астролог.
– Беккер, – ответил Генрих. – Студент богословского факультета.
– Слышал я, юноша, о чём ты господа просишь. Не первый раз вижу тебя на вечерне.
– М-м-м… – Генрих оторопел от бестактной прямоты собеседника, столь не свойственной немцам.
– Бог не помощник тебе в этом деле.
– Герр… Астролог, – Генрих старательно подбирал фразу в сослагательном наклонении, чтобы осадить, но при том не обидеть человека, который, судя по голосу, был намного старше его. – Не могли бы вы… я очень бы вас попросил, оставить мои переживания мне. То, о чём я беседую с господом, касается только меня.
– Конечно, конечно, – затряс бородой человек, что назвал себя Шмидером. – Только, юноша, я кое-что знаю о том, что может тебе помочь…
– Что же мне может помочь, если не бог? – спросил Генрих, почувствовав, что сердце его заходило чаще.
Человек воровато оглянулся по сторонам. Убедившись, что свидетелей не видать, он сунул руку себе за пазуху, и что-то достал оттуда.
– Это тебе поможет. Бери, – ещё раз оглянувшись, он протянул свёрток Генриху.
– Что это? – спросил тот, принимая свёрток.
– Книга. Великая книга.
– Какая книга? О чём она?
– Эйреней Филалет, – заговорщицким, сделавшимся тихим голосом, произнёс человек в чёрном, – знакомо ли тебе это имя?
– Не слыхал я такого имени, – ответил Генрих.
– Загадочный, гениальный алхимик, исчезнувший без следа. И никто не может сказать где и когда он умер. И умер ли вообще… Эта книга досталась мне от него.
– Время поисков философского камня осталось в прошлом, герр… – начал было Генрих, но, назвавший себя астрологом не дал ему договорить.
– Не смей судить ни о чём подобном, не открыв этой книги, молодой богослов! – человек в чёрном почти закричал. – Знал бы ты, – голос его снова стал тихим, – кто передал её Филалету… – Рукою он подманил Генриха к себе поближе, давая понять, что хочет сказать что-то ему на ухо.
Генрих подался вперёд, выставив навстречу астрологу свой орган слуха. Тот приблизил свои губы настолько, что волосы его усов щекотали кожу на ухе Генриха, и тихим шёпотом произнёс только два слова:
– Величайший Абрамелѝн…
Это имя Генриху было знакомо. Абрамелин – легендарный и ужасающий чернокнижник, творивший, по преданиям, свои чёрные чудеса лет этак двести назад.