В этот сочельник, когда внизу, в свете огней, в окружении рождественских ёлок, украшенных свечами, вафлями, бумажными цветами и красными яблоками, шумно веселился весь город, славя приход Спасителя, Генрих поднимался по тёмной, разбитой, вьющейся змеёй дороге наверх, к мрачным развалинам гейдельбергского замка.
Вооружённый одной лишь свечой, которую то и дело гасили порывы холодного ветра, врывающиеся внутрь через бойницы пустеющего каземата, он не без труда отыскал свой тайник. Выбрав, защищённое от ударов ветра место, в самом углу, он уселся прямо на каменный пол, поставив свечу на обломок стены. Содрогаясь всем телом, то ли от холода, то ли от подступающего к самому сердцу страха, он развернул свой смертоносный подарок.
В этот миг проклятый ветер завыл как сотня вервольфов. Генрих поёжился, осенил себя крестным знамением, и раскрыл книгу на том месте, где он закрыл её в прошлый раз.
ВТОРОЕ ПИСЬМО
Теперь, мой избранник, я расскажу тебе истинную историю сотворения мира. Внимай же!
Так начиналась вторая глава.
В ней говорилось, что мир создан, отнюдь не господом богом, а некими величественными существами, коих автор называл «двумя братьями». Имя старшего из них было – Белый, а младшего – Чёрный. Каждый из братьев хотел видеть вновь сотворённый мир по-своему, и вѝдения их различались диаметрально. Что для одного из них казалось прекрасным, другому представлялось уродливым. Что один из братьев считал достойным, то другой признавал омерзительным. Что для одного из них являлось добром, было лютым злом для другого. Братьям не удалось договориться друг с другом, на компромиссы никто из них не пошёл, и дело обернулось войной. Старший брат оказался сильнее, и одержав верх над младшим, заточил последнего в некой непостижимой для разума смертного темнице – неведомом, полностью отгороженном от всего земного бытия мире-пространстве. В этом-то заточении и пребывает Чёрный брат бесчисленное количество лет.
Завершив чтение главы, Генрих закрыл книгу и крикнул, срывающимся голосом в непроглядный мрак каземата: «Желаю: отец мой – богат!».
«Богат… богат… богат…», – ответили эхом невидимые стены замка.
На третий день в покосившуюся дверь лачуги, давшей приют погорельцам, постучали.
– Кого там черти несут? – сварливо спросил хозяин, напрочь позабывший о немецкой обходительности.
– Здесь ли находится герр Беккер? – поинтересовался из-за двери бодрый голос.
– Да какой я теперь герр? – отозвался отец Генриха. – Не герр я теперь, а босяк.
– Боюсь, что вы ошибаетесь, досточтимый герр Беккер! – с задором воскликнул, находящийся по ту сторону двери. – Отворите мне дверь, господин!
Отец Генриха открыл дверь, с недоверием разглядывая стоящего на пороге. Тот был одет в платье благородных покроев, лицом округл, а кожа рук его выхолена.
– С кем имею честь? – буркнул Беккер.
– Добрый день, герр Беккер! – расплылся в улыбке незваный гость. – Моя фамилия Хофманн. Я помощник нотариуса из Бремена.
– Что вам угодно? – спросил отец Генриха, помрачнев ещё больше.
– Мы уже пятый месяц разыскиваем вас, господин Беккер!
– Кто это мы?
– Я и нотариус Шульц.
– По какому вопросу? У меня есть перед кем-то долги?
– Напротив! На вас написано завещание. Ваше наследство никак не может отыскать вас.
– Какое ещё завещание? – погоревший пекарь недобро сощурился.
– Герр Петер Беккер. Ваш двоюродный дед. Он скончался в августе этого года.
С трудом вспомнил отец Генриха своего дальнего родственника – он видел-то его всего раза два, да и то, когда был мальчонкой. Как оказалось, этот мюнхенский бюргер несказанно разбогател на торговле пряностями и ростовщичестве, и прожив долгую жизнь отдал богу душу, не оставив потомства. Был он вдовым, а связей с роднёй чурался. Видать боялся, что потянется к нему вереница нахлебников с протянутою рукою. Когда же старик занемог по тяжёлому, то составил завещание, и вписал туда имя Хельмута Беккера – своего внучатого племянника из Гейдельберга. Кто знает, для чего он так поступил? Может быть, назло другим претендентам, давно поджидавшим его кончины.
Полученных денег хватило не только на то, чтобы заново отстроить сгоревшие дом и пекарню. Их хватило на то, чтобы поставить ещё несколько пекарен по городу, купить два десятка добрых лошадей и подводы для перевозки муки и доставки продукта заказчикам, купить дом сыну и будущей невестке, наполнить шкатулку фрау Беккер бриллиантами… И даже после всего этого их оставалось ещё столько, что герр Беккер просто не мог взять в толк, какое бы найти им применение.