Каким же образом я вздумал поднять большие массы воинов? Решено было воспользоваться опытом турков и египетских арабов. После моей карательной экспедиции и восстания Аяка, осталось множество сирот-мальчиков от десяти до шестнадцати лет, жизнь которых могла бы пойти под откос с лёгкостью, но я взял над ними шефство, позволяя получить возможность на нормальную жизнь в обмен на военное служение под моим началом.
Естественно, этих детей-сирот в лагерях обучали мои ветераны, а потому в их эффективности на поле брани я нисколько не сомневался. И всё же, не одной только войной едины. В школах их обучали двум языкам: ларингийскому и сурскому. Эти два языка были основными для общения в колонии и взаимодействия на поле боя. Если сурский применялся для повседневного общения, то вот ларингийский часто использовался моими ветеранами, прошедшими не одну военную кампанию в Ларингии и Рюгленде. Сколько бы времени не прошло, но у меня так и не получилось насадить среди своего воинства единый язык общения. Всё же, умудрённым жизнью мужикам было проблематично изучать абсолютно новые языки, а потому приходилось мириться с этим неудобством. Помимо ратного дела и языков, активно шло научение моих «кабанят» в области чтения, письма и счёта. Очень часто я сам вмешивался в эти уроки, когда проводил инспекции в лагерях подготовки, число которых превысило десяток, в каждом из которых обучалось от трёх до четырёх рот учеников. Из наиболее способных к обучению учеников, заранее выделялись этакие офицерские отряды, которых обучали ещё геометрии, основам физики и ораторского искусства. Всё же, мне нужны были не только простые пехотинцы и кавалеристы, а ещё командирский состав, который позже вполне может стать элитой будущего колонии. В целом они получали образование, которое не снилось многим аристократом Старого Света. Правда, траты на это самое образование были значительными. Приходилось скрытно выписывать из Сурии, Ларингии и Рюгленда учёных мужей, которые и так просили за свои услуги немалые деньги, а за скрытность плата и вовсе поднималась в два раза. Деньги выходили огромные, но это того стоило.
Вот только в последнее время я не выбирался на проверку своих лагерей. Да, у меня сейчас на обучении было чуть больше трёх тысяч человек, и я как никто другой заинтересован в высоких результатах обучения, поскольку вложения были значительными. Как бы мне не хотелось отправиться на очередную из проверок, но сейчас приходилось оставаться на месте, далеко не выезжая из Вольгорода. Единственное, зачем я выезжал за стены города, так это для проведения военных учений и немногочисленных встреч с посыльными от городов лагриканцев, многие из которых опасались пересекать стены столицы сурской колонии. Хотя, даже эти встречи приходилось проводить в открытую, дабы не навлекать на себя излишнее внимание от царских соглядатаев. Потому-то один из вечеров мне пришлось проводить в своём доме за беседой с Могутой.
Разговор шёл неспешно. Могута мало интересовался политикой колонии и мало вмешивался в мои действия. Он всё больше читал и даже начал увлекаться рисованием, попутно ведя интеллектуальные рассуждения с учёными, прибывшими в колонию по моему приглашению. Все вечера он проводил со своей семьёй, которую нам удалось освободить в ходе штурма Красноречинска. Однако, не смотря на его относительную пассивность, нельзя было скидывать царевича со счетов. Он был человеком умным и в случае возможного конфликта он точно выступит на стороне своего брата. Да и моя смерть приведёт к тому, что все бразды правления перейдут к Могуте. Вполне возможно, что именно он является координатором корпуса царских шпионов.
Разговор шёл неспешно. Говорили мы обо всём, и я старательно пытался вытянуть из него информацию по поводу прибывших шпионов, но Могута был крепок. Мужчина не обронил ни одного лишнего слова, которое могло бы мне хоть сколько-то помочь и пришлось идти прямо в лоб.
- Могута, не знаешь ли ты зачем твой брат послал сюда своих соглядатаев? Неужели я чем-то разгневал государя?
- Мой младший брат ни в ком не может быть уверен. Ты исправно выполняешь все возложенные обязательства, но твоя политика нравится далеко не всем. Ты же помнишь, насколько Владислав был недоволен тем, что ты самолично объявил войну империи Инн? Я писал ему письма, что твои действия были вынужденными и являются не атакой, а вынужденной обороной, но колония слишком важна, чтобы совершать такие резкие политические решения.