Тогда Дриан очень обстоятельно поведал, что разбор завалов относится к разряду работ стратегической важности, срыв их (по вине, заметьте, продовольственного департамента!) квалифицируется как саботаж и подрыв обороноспособности государства, значит, дело выходит из прямой юрисдикции отдела образования и должно рассматриваться именно его, форгарда Дриана, ведомством. При этом, в спорном случае, последнее слово остаётся за Верховным цергардом Эйнером, лично курирующим это направление.
Верховный Цергард Эйнер нахмурился, стараясь припомнить, когда именно, на каком из заседаний, на него успели повесить «это направление», причём так ловко, что сам он этого даже не заметил. Ничего не вспомнил, зато принял решение.
— Ну, раз подрыв обороноспособности, так отправьте-ка всех на южный фронт. Чтоб другим неповадно было, — сказал он и хотел уйти, но пожилой форгард вдруг изменился в лице.
— Господин Верховный Цергард! — воззвал он с отчаянием в голосе. — Но как же так?! Ведь они совсем ещё дети! И паёк им урезали без всяких оснований, перевели с военного на тыловой… А ведь там, в завалах, неразорвавшиеся бомбы…
Эйнер искренне возмутился.
— Дети? Маленькие? Тогда зачем их вообще запихали в лагерь?
— Дети, конечно дети. Лет четырнадцать-пятнадать не больше…
Цергард удивился ещё больше. Ему живо вспомнилось собственное пятнадцатилетие, как лежат они в болоте на животах, грызут по очереди, на троих, подплесневелый сухарь — за его, именинника, здоровье, а пули свищут над головами, и гнус звенит в ушах, лезет в узкие, как у северян-меннохов, слезящиеся глаза. А потом Прави Иг-ат, один из них троих, вдруг престал возвращать кусок, жрёт и жрёт в одно рыло. Тогда Верен Сор-ат толкнул локтем — отдай, он и завалился вбок, с сухарём в зубах, с дыркой во лбу. Ничего. Разжали рот, забрали огрызок — не пропадать же добру…
В тот год случился большой прорыв Набара на южном направлении, школьников угоняли на фронт колоннами, отец был очень доволен. «Пусть парень пороху понюхает» — сказал он другу Сварне, попытавшемуся остановить «это безумие». У других Верховных тоже были дети — и у Добана, и у Кузара, и у Репра двое, и у Азры… На фронт пошёл один Эйнер. Тогда он, с одной стороны, был даже рад этому — мальчишек, по глупости, всегда влечёт война — с другой, затаил обиду на отца. Ему казалось, тот нарочно ищет возможность избавиться от неудачного и нелюбимого отпрыска-мутанта, его же собственными стараниями «годного к строевой»…
От воспоминаний о сухаре Эйнеру сделалось нехорошо.
— Всех на южный фронт, — отрезал он сухо. — Паёк урезали, скажите, нежности, какие!
И тут случилось нечто, невероятное по своей дикости!
Форгард Дриан, всегда такой сдержанный, такой скучный, такой равнодушно-беспощадный к врагам Отечества, вдруг повалился ему в ноги!
— Умоляю!!! — прохрипел он сквозь слёзы. — У-мо-ляю!!!
— Да что с вами?! Прекратите! — Эйнер в панике пятился, Дриан полз следом, то обнимал его колени, то пытался ловить и целовать руки, будто преданный раб — императору эпохи Тараг. — Что случилось-то?!!
— Мой сын! — лепетал Ледяной Дриан. — Мой мальчик! Он там, в лагере! Не погубите!!!
Вот теперь он всё понял. Стало ясно, откуда у «незаконно» обделённых парней из «Стрелы возмездия» взялось столько наглости, что они осмелились устраивать забастовки в военное время. Лагерь был элитным, тёплое местечко для великовозрастных отпрысков высоких городских чинов. По-хорошему, следовало бы проявить принципиальность: на фронт, всех на фронт! Но зачем наживать новых врагов, если и старых недоброжелателей хватает?
— Ну, хорошо, — уступил Верховный Цергард будто бы нехотя. — Только из уважения к вашим отцовским чувствам. Оставьте детей в лагере. Но, — добавил мстительно, — паёк урезать до иждивенческого. В назидание.
Форгард принялся униженно благодарить — еле отбился.
Безобразная сцена совсем выбила Эйнера из колеи, стало жарко ушам. Хорошо ещё, в коридоре не оказалось посторонних! Стыд, ох, какой стыд! Отец никогда не стал бы так унижаться ради него, он лучше умер бы… Хотя, нет. Чтобы не унижаться, он позволил бы убить своего сына.
Ушам сделалось ещё жарче: цергард понял, что до боли завидует незнакомым обнаглевшим парням из «Стрелы возмездия». Не потому, что те счастливо избежали фронта. Потому что им достались другие отцы.
Но долго расстраиваться по этому поводу Верховный цергард себе не позволил — сколько можно переживать из-за отношений с человеком, которого давно нет в живых? Что было, то прошло, надо думать о насущном. А самым насущным на данный момент являлся Верен Сор-ат, тот парень, с которым вместе грызли сухари на болотах.