Он подтащил крыло к траве, росшей на берегу, а вслед за крылом на поверхности появилась и та самая огромная птица.
– Посмотри, посмотри на нее хорошенько, потому что потом тебе, возможно, придется описать ее.
Я смотрел на птицу, пока мог. Поверхность воды была покрыта мертвыми птицами вроде этой, а также птицами меньшего размера черного цвета. Были там и более крупные птицы, размером с орла. От озера шел неприятный запах мокрых перьев.
Эду сказал:
– Думаю, что нам нужно унести ее с собой. У нас есть сумка?
– Вряд ли нам нужно что-то уносить с собой. Мне не хочется везти эту дохлятину в сумке, которая привязана к моему велосипеду.
– Ну и дурак же ты. У нас даже сумки нет. Придется привязывать ее веревкой. У меня есть одна, которая годится для этого.
– Делай что хочешь, я не собираюсь везти ее никаким способом.
– Мой отец должен обследовать ее. Ты что? Не понимаешь? В наших руках свидетельство того, что здесь произошло!
Он взял в руки огромную птицу, голова которой безвольно болталась, и направился к моему велосипеду.
– Держи ее вот так, пока я схожу за веревкой.
– Лучше я схожу за веревкой, а ты подержишь птицу. Не хочу к ней прикасаться. Кроме того, я вот о чем думаю: почему бы нам вместо полиции не обратиться к экологам. Ты всерьез считаешь, что нам следует тащить эту тварь с собой? Мне лично будет приятнее прокатиться на велосипеде без нее.
– Хорошо, но мы должны оставить птицу на том месте, где она лежала, – ответил Эду, вздохнув.
Он снова без всякого отвращения взял птицу на руки и бросил ее в прибрежную воду, в камыши и траву. Другие мертвые птицы закачались на пробежавших волнах. Потом Эду отыскал палку и оттолкнул птицу подальше от берега. После этого он руками распрямил траву, примятую нашими спортивными тапочками.
– Перестань, – сказал я ему, – никто нас ни в чем не заподозрит. Мы ничего не сделали, а только нашли все это.
– А почему мы здесь так задержались, – он посмотрел на часы, – почти на целый час?
– Никто не узнает, сколько мы времени здесь пробыли, мы могли подъехать всего минут десять назад. Упорствовать в твоей версии значительно труднее, чем ты думаешь. Для того, чтобы исказить истину, требуется большое воображение, и я не уверен, что его у тебя достаточно.
– Ты забыл, что нам всего по одиннадцать лет. Мы могли заиграться и забыть о времени.
– Нет. Даже если бы мы были полными дураками.
– У детей так случается.
– Не говори глупостей.
В конечном счете экологов вызвал Ветеринар. А экологи вызвали полицию. Полиция, в свою очередь, вызвала нас. Как и предполагал Эду, нас подвергли строгому допросу, выясняя главные вопросы: «когда?» и «как?» Они желали знать как можно точнее, что мы видели. Теперь я был даже рад, что Эду заставил меня так долго ждать, зато я мог давать самые что ни на есть детальные ответы и притом без запинок.
Дело дурно попахивало, и во всех газетах упоминались инициалы наших имен и фамилий, поскольку мы были детьми, но и в таком виде было приятно их видеть. «Смотри, это Эду, а это я». «Двое мальчиков стали свидетелями катастрофы. Птицы были отравлены. Воду отравил какой-то безумец». Возмущенные люди говорили: «Смотрите, чтобы кто-нибудь из детей не напился этой воды». Экологи были возмущены, а полицейские совсем запутались и не знали, что делать. Озеро дезинфицировали, но никто так никогда и не узнал, что произошло и кто это сделал.
Я сказал матери, что если она на самом деле хочет помочь мистеру Ноги, то самое лучшее, что мы можем сделать, это вернуться на озеро втроем и чтобы он там как следует запомнил, что видел, потому что в противном случае полиция сведет его с ума.
– Но ведь сейчас ночь, – сказала мать.
– Поедем с фонарями.
– А если кто-нибудь нас увидит, это не покажется необычным?
– Кто еще может появиться в тех местах в такой час?
– Меня пугает твое хладнокровие, – констатировала мать.
– Это всего лишь мертвая женщина, так? – сказал я и добавил: – Кроме того, мы все уже взрослые. И забудь о том, что ему следует об этом умолчать. Этому парню не следует жить с таким грузом на душе.