Однажды я спросил ее, несколько наивно, почему она его так невзлюбила.
– Что ты от него ожидала? Ведь это была всего-навсего работа.
– Мне хотелось, чтобы он обращался со мной как с человеком.
– Не знаю. Но он же не обращался с тобой как с собакой.
Тут мне вспомнилось, как Эду обращался с бедным Уго. Нет, он его не бил, но и гулять не выводил, никогда не ласкал и вообще не обращал на него внимания.
– Я оставила его консультацию в полном беспорядке. Ну и хрен с ним, – сказала она, полностью уходя в прошлое, которое оставалось для нее актуальным и делало актуальной ее ненависть.
– Если ты теперь увидишь его на улице, то притворишься, что незнакома с ним?
– Я его узнала бы, будь уверен.
– Ведь, может быть, он больше не носит очков в позолоченной оправе, полысел.
– У него и так уже была довольно большая лысина.
– Тогда забудь думать об этом типе.
– Но у него были очень мощные руки, так что он без труда удалял коренные зубы. И пальцы были просто чудовищные.
Я нашел, что мистера Ноги невозможно заинтересовать тем, что так волновало мать, тем более понять ее переживания, но были же у них за это время такие моменты, когда следовало отойти от грубой реальности и обратиться к своей прошлой жизни, включая детские годы, о которых всегда есть многое что рассказать. Но даже если это и так, то необходимость рассказать о моем детстве наводила меня на мысль о том, что детства у меня вообще не было. А если мистер Ноги, которому так нравилось болтать с матерью, рассказал ей о своем детстве? Он мог бы отравить ее своим сентиментальным ядом.
Впрочем, мне было очень трудно представить себе мистера Ноги предающимся воспоминаниям, я был почти уверен в том, что самым дальним, что хранилось в его памяти, была мертвая женщина в озере. На Страстной неделе мы решили отправиться на Сьерра-Неваду. Кое-кто из нас ходить на лыжах не умел, но я им сказал, что учатся этому моментально, а потом уже никогда не забывают, – это все равно что научиться ездить на велосипеде. Проблема в снаряжении. Некоторые не приобретают его, потому что не знают, понравится ли им ходить на лыжах. Лыжи и ботинки можно взять напрокат. Остальное придется набирать – в одном месте штаны, в другом – куртку. Соберем по возможности.
Когда я встретил мистера Ноги, он планировал, как провести уик-энд со своими учениками и ученицами, среди которых почти всегда находилась моя мать. С этих мероприятий она возвращалась, отнюдь не загоревшись энтузиазмом, словно в подобных экскурсиях вовсе не нуждалась. Он же, в свою очередь, не хотел упускать других возможностей.
– Ты почему не едешь на Сьерра-Неваду? – спросил он меня. – Некоторые твои сверстники идут.
Я объяснил ему, что меня ужасает перспектива одеваться огородным пугалом. Так все-таки ехать или не ехать. Я уже видел царственные вершины Сьерра-Невады, покрытые чудесной белизной. Видел синюю куртку, разрезающую голубой ветер в небесной чистоте.
– Без достойного снаряжения я никуда не поеду, – повторил я.
Он не настаивал, пребывая в задумчивости, возможно, решая задачу, где его достать. Я, со своей стороны, подумал, что он устал от моей матери и мое присутствие на лыжной станции освободит от нее мистера Ноги. У меня создалось впечатление, что за период между подарком ботинок, новогоднего костюма и возможного подарка лыжного снаряжения побудительные мотивы сильно изменились. Меня продолжало радовать то, что я не открыл ему секрет якобы замеченного тела женщины в озере, и это заставляло его испытывать душевные муки, которые он уже не мог разделить ни со мной, ни с моей матерью. И чтобы он не забывал об этом, я время от времени, совсем уж некстати и как бы невзначай, спрашивал его, не ходил ли он снова на озеро. Как я и ожидал, он отрицательно качал головой, испытывая великие душевные муки от этого единственного небольшого воспоминания.
* * *На свадьбу Тани я надел костюм, которым так и не воспользовался в новогодний праздник. К тому времени у меня уже выросло все, что должно было вырасти, и одежда могла отныне служить мне бесконечно долго, согласно мнению матери, к которому она в том, что касалось непосредственно ее самой, никогда особенно не прислушивалась.
Церемония состоялась весной в замке в нескольких километрах от нашего поселка, и я был просто ошеломлен, увидев ее в таком одеянии рядом с седовласым мужчиной, который, казалось, мог бы быть ее отцом. Впрочем, он был бы отцом совсем непохожим ни на Ветеринара, ни на моего собственного отца, который вообще и на отца-то похож никогда не был. Ни один из отцов, которых я когда-либо видел, таким не был.