В один прекрасный день Эду заходит повидаться со мной в видеоклуб. Сюда приходят самые разные люди, даже мои бывшие учителя по средней школе, заядлые любители кино. Они просят у меня такие фильмы, о которых я и слыхом не слыхивал, но, судя по названиям, это хорошее кино. Я их, разумеется, все просматривал, прежде чем выдавать. Эду окидывает взглядом стеллажи с кассетами. На нем расстегнутое пальто из бежевой кашемировой ткани, концы пояса небрежно свисают по бокам. На руках – коричневые перчатки под цвет ботинок. Коротко подстриженные волосы создают над его головой ореол. Он спрашивает у меня, не надоедает ли мне здесь, на что я ему отвечаю, что в каждой коробке, которая стоит перед ним, заключен целый мир.
– Конечно, – замечает он. – Мне кино надоело до чертиков. Я насмотрелся достаточно телепередач, когда был маленьким.
– Ты никогда не видел столько телепередач, сколько я.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, потому что в полдень приходил домой обедать, а ты оставался в своем колледже и возвращался домой почти в семь часов вечера.
– Не говори о том, что я не делал, я этого не выношу. Ты не Бог.
– Ты просто незнаком с кино. Ты его не видел. Оно тебе не нравится.
– Смотреть телевизор в полдень – то же самое, что смотреть кино?
– То, о чем я тебе говорю, – отвечаю я, – состоит в том, что одно влечет за собой другое. Я вот хочу снять короткометражный фильм.
– Ты не единственный, – говорит он, прохаживаясь вдоль стеллажей и разглядывая кассеты, но не проявляя к ним никакого интереса.
Под пальто на нем надеты серый свитер с отложным воротником и хлопчатобумажные брюки того же цвета.
– В прошлом году я чуть было не уехал в Китай, – сообщаю я ему.
– Далековато, а?
– Помнишь Вей Пин из «Великой стены»?
Эду притворяется, что силится вспомнить, хотя помнит прекрасно, потому что память у него превосходная, однако это ему и не нравится.
– Что с ней?
– Не знаю, и хоть прошло уже много времени, я все еще помню, как она открывает нам дверь ресторана, одетая в китайскую пижаму, с шиньоном и фарфоровым личиком. Тебе не кажется, что в восточных женщинах есть что-то особенное?
– Все у них, как у других.
– Я не думаю, что во всех странах все одинаково.
– Ты наивен. Везде одно и то же. Все зависит от тебя, от твоего личностного восприятия.
Он кладет перчатки на прилавок. Они сохраняют форму пальцев и суставов, как будто живут собственной жизнью.
– Давно не бывал в этих краях?
– Угомонись, сядь и посмотри на меня своими бездонными голубыми глазами, чистыми и невинными, каких никто на свете не видывал. Моя мать говорит, что очень постарела.
Я ничего не отвечаю, не хочу рассказывать ему о своей матери.